Елизавета Баюшева - Осторожно, развод! Инструкция по применению – внутри

Давать необходимую свободу

Открыто говорить о своих желаниях и целях

Стремиться находить компромиссы

И, конечно, многое-многое другое

Если заглянуть в этимологический словарь, можно выяснить, что выражение «выйти замуж» означает сыграть свадьбу ДЛЯ женщины. Поэтому «жениться», наверное, означает сыграть свадьбу ДЛЯ мужчины, хотя я не уверена, что такие свадьбы в принципе есть в природе.

***

Итак, встретила я ЕГО в обычной пригородной электричке с парой говорливых друзей. Понравился он мне сразу, но своих любимых воздушных замков я не строила. По разговору было понятно, что он знаком со всеми цветочниками у себя на районе и в курсе стоимости всех их букетов: от ландышей до королевских хризантем, потому я быстренько сделала для себя вывод, что на личном фронте у него всё в полном порядке. И даже слегка позавидовала его избраннице.

Я задумалась: я никогда не нравилась таким хорошеньким с головы до ног, правильным мальчикам. На меня обращали внимание либо женатые дяденьки хорошо постарше (кстати, друг, который в итоге и взял мой номер телефона в той электричке, оказался глубоко женат и потом ещё долго просил о данном факте ничего его жене не рассказывать – тут мне нужен удивлённый смайлик, но его нет на раскладке клавиатуры), либо хамоватые мальчики, застрявшие в своём развитии между гопниками и студентами-хорошистами. Поэтому никаких иллюзий на его счёт сразу не было. Вышла из поезда с приятным привкусом хризантем на губах (кажется, так пахла тогда моя «гигиеничка») и стала быстренько про НЕГО забывать. Но тут, конечно, должно быть гигантское, как Марианская впадина, НО, ведь мы все-таки отправились с НИМ однажды в ЗАГС, чёрт возьми. Про то, как мы до этого дошли, ничего удивительного вам не расскажу, сплошная банальщина типа: сообщения, встречи, прогулки до утра, признание в любви и – опа! – «Выходи за меня» без всякого объяснения причин.

N.B. о стереотипах

С древних времен в нас закладывалась мысль, что «вдвоём всё равно легче». Так моя бабушка говорила, которая вышла замуж за моего деда не по любви, а «чтобы наесться». Это правда. Детдомовская девочка, на глазах которой погибла мать (сбросилась с крыши сарая, будучи беременной то ли 7-м, то ли 8-м ребёнком), вышла замуж за моего деда, чтобы забыть о голоде и холоде, в которых она прожила всё своё детство. Про любовь к деду от неё я не слышала ни разу. Но деда я любила. Хотя он бывал жадным, жестоким и частенько употреблял алкоголь, который превращал его в зверя. Почему любила? Задумавшись сейчас (дед умер уже несколько лет назад), оказалось сложно найти однозначный ответ. Может, это не любовь, может, уважение. Дед любил сад. Хорошо пробеленные яблони, аккуратно подрезанные вишни и сливы, ровные, как по линейке, ряды чёрной смородины, которую так любила бабуля. Выложенный из красного кирпича гараж. Всегда отмытые до блеска «Москвич» и «Иж». Накрученные на огромный металлический стержень канаты, аккуратно разложенные по ящикам инструменты. Амбар с мукой. Чистые холщовые мешки. Плетённые вручную корзинки, наполненные сушёными яблоками, цветками душицы, ромашкой. Полынные и дубовые веники, развешенные на красивых древенчатых стенах в предбаннике. Собачья конура, всегда наполненная свежим сеном и опилками. Как он это делал? Почему эти картинки в памяти вызывают сейчас столько тепла?

За всем этим уютом скрывалась другая сторона. Дед пил. Часто. Страшно. Долго. Он был мельником. Холодная мельница и куча здоровых мужиков располагали к «беленькой». Мы понимали, что дед пьян, сразу, как только видели, как шатающейся походкой он выходил с работы. Дома ждал ад. Моя бабушка, и без того не очень любившая деда, пьяного – ненавидела его ещё больше. И было за что. Он орал матом. Он оскорблял всех: детей, внуков, её, «голодранку, не знавшую своего истинного дня рождения». Он курил. Он стрелял по нам из ружья. Мы прятались в оврагах, в прогалах и частенько проводили ночь под окнами на улице или в подполе, чтобы дед не спалил дом. На следующий день загула он садился за руль и уезжал по гостям, по знакомым мельникам, а будучи молодым – и по женщинам. На третий день всё заканчивалось. Он изредка просил прощения и стыдливо опускал глаза.

Дед не любил своих детей. Мою маму и тётю. Они были «не такие». Не получились. Но он любил меня. Пока я была ребёнком. Дед хотел сына. Потом внука. Поэтому всю свою мужскую любовь он отдал мне. Он учил меня забивать гвозди, рубить дрова, сверлить, точить ножи на станке. С 5 лет я знала, что такое гвоздодёр, стамеска, лобзик, плоскогубцы, тиски и даже надфили. Я умела помыть машину из шланга, строгать, знала все съедобные и несъедобные грибы, плела корзинки и делала морские узлы. Но со временем я тоже стала «не такой» и чаще раздражала деда своим присутствием, чем радовала его.