Алексей Сериков - Память

Всю свою сознательную жизнь хотел написать книгу. Я видел себя в жанре фантастики, в жанре юмора и даже в жанре сказки. Но в итоге, однажды, ложась спать и, как всегда погружаясь в свои мысли, накопившиеся в течение дня, я решил написать книгу, которая скорее будет походить на мемуары. Хотя и мемуары – это будет слишком громкое заявление. Это, скорее, просто изложение на бумаге тех мыслей, которые меня посещают и которыми мне хотелось бы поделиться с другими. Это ответы на вопросы самому себе. В этой книге не будет какой-либо завязки, кульминации, развязки. Здесь даже трудно будет найти какой-либо сюжет. Ее вряд ли увидит большой круг читателей. Но я надеюсь ее прочтут и поймут те, кому она попадет в руки.

Глава I . Рождение мысли.

Мозг – это удивительный орган. Он начинает работать, когда ты просыпаешься утром, и не прекращает до тех пор, пока ты не приходишь на работу.

Роберт Фрост.

Не знаю как остальные, но я предпочитаю думать об интересных вещах лежа в кровати и погружаясь в сон. Даже лучше думается, когда не можешь заснуть. Мысли просто роятся у тебя в голове, налетают одна на другую. Происходит такая ситуация, при которой одна мысль рождает другую с такой быстротой, что ты даже не успеваешь закончить предыдущую мысль, как уже всецело отдаешься осмыслению очередной проблемы. Причем «всецело» тоже длится не долго. Оно длится именно пару мгновений, до того момента, пока не родится очередная мысль, вызванная осмыслением предыдущей. Обидно только то, что чаще всего ты успеваешь заснуть, так и не додумав до конца очередную из «гениальных мыслей» и не решив в очередной раз еще одну проблему. Говоря проще, я всегда засыпаю под «хаос» мыслей в моей голове.

Но бывает и обратная ситуация. Это когда ты весь день пытаешься решить какую-то очень трудную проблему, перебираешь все возможные варианты, отметаешь их, принимаешься за варианты, граничащие с областью неразумного и, зачастую, даже маразматичного характера решения проблемы. Но все заканчивается тем, что выход из ситуации так и остается вне досягаемости. И вот настает этот момент, когда ты, измученный трудовым днем, ложишься в любимую кровать, готовишься к погружению в сладостную негу сна… И тут тебя прошибает холодный пот!!! Тебе в голову приходит решение той невыполнимой задачи, над которой ты трудился весь день. И ты отдаляешься от сладостного мига погружения в сон очень далеко, ты лежишь до безобразия бодрый и пытаешься понять, как тебе не пришла эта, до простоты гениальная, мысль раньше. Ты лежишь и не можешь заснуть, потому что развиваешь ее, пытаясь довести до своего апогея. Ты лежишь и не можешь заснуть, потому что пытаешься отложить в своей памяти эту мысль на самую верхнюю полку, чтобы на следующий день, проснувшись, сразу же приступить к ее реализации. Не знаю как у вас, но у меня такое бывает часто.

Но, опять же, относительно часто. Про относительность я расскажу немного позже. А сейчас просто пройду вскользь. В основном я решаю проблему днем, и когда ложусь спать, думаю о «прыгающих через забор барашках». И бывает очень, просто очень-очень редко, когда меня мучает невозможность решить что-то в этой жизни. И вот когда это все-таки случается, вот тогда и происходит это относительное «часто».

И в завершении этой главы хотелось бы привести в пример мысль одного человека, к своему стыду не помню автора и название книги, где я это прочел, но он сказал следующее: «Лучше всего думается перед сном и перед смертью». А что есть смерть и что есть сон? Над этим стоит подумать, ложась спать…

Глава II . Зачем нам гениям школа?

Школьная наука часто преподается в сухой и не интересной форме. Дети учатся механически запоминать, чтобы сдать экзамен, и не видят связи науки с окружающим миром.

Стивен Хокинг.

Я иногда поражаюсь избирательности своей памяти. Я могу вспомнить, как мне в два года вырезали гланды и сердобольные женщины в палате угощали меня блинчиками, которые мне нельзя было кушать. Как первого сентября в первом классе я фотографировался с суррогатом букваря (вместо умной книги плохой дядя фотограф дал мне в руки разрисованную под букварь фанерку) и это нанесло незабываемую обиду неокрепшей детской впечатлительности. У меня в памяти может всплыть разговор с мамой, когда я в пять лет спросил у нее, почему голуби, в отличие от воробьев, не прыгают, а степенно ходят, отгоняя тех же самых прыгающих воробьев. Я могу в малейших деталях описать огромнейшее количество жизненных ситуаций, которые ничем не отличаются по своей заурядности. Но если вы спросите, какого цвета у меня дома обои или сколько стоила булка хлеба, которую я купил вчера по дороге домой, то вы поставите передо мной неразрешимую дилемму. Я могу забыть ярчайшее событие своей жизни, в котором принимал непосредственное участие и которое я совсем не хотел бы забывать. Но при этом у меня в голове будет крутиться во всех деталях то, о чем я точно хотел бы забыть. Почему это так? Закон подлости скажете вы. А я скажу – избирательность памяти по закону подлости.