Мирослава Клепацких - По эту сторону психоза. О шизофрении устами больной

Я порывалась уехать домой, словно предчувствуя это. В кармане моей куртки в тот момент как раз лежала мелочь на проезд. Я сказала об этом маме, но она стала успокаивать меня. Зря я ей об этом сказала и напрасно не решилась уехать, напрасно поддалась уговорам родного человека. Потому что потом она вызвала такси, и на этом такси меня отправили в психиатрическую клинику в области нашего города на неопределённый срок.

Я помню, как в коридоре та страшная женщина перемолвилась парой слов с психотерапевтом:

– Контакта нет, – уверенно сказала страшная-скалозубая.

– Контакт есть, – возразила психотерапевт.

– Нет, – уверенно ответила заведующая отделением (да-да, это я о той самой).

Но перед тем, как «познакомиться» с этой заведующей и, кажется, перед тем, как посетить кабинет психотерапевта, я была у другого психиатра. Он был одет в стильный прикид синего цвета, носил шарфик, у него был необычно тонкий для мужчины голос, и время от времени он доставал «понтовую» флягу и делал глоток-другой.

С мамой они сначала поругались. Она, будучи на нервах, обратила внимание на то, что он постоянно что-то хлебает из фляги (якобы он алкоголик), он был возмущён возведённой на него клеветой и принялся оправдываться. Потом, когда мы были с ним наедине в кабинете, он спрашивал: «А твоя мама пьёт? Точно не пьёт? А то говори, не стесняйся». Тогда уже была возмущена и обалдела я, но виду не подала.

…

Ещё тот дядя в шарфике как-то разговаривал при мне с кем-то из коллег, говоря про какого-то мальчика:

«Он говорит: я не хочу в школу ходить. Спрашивают: а что ты хочешь? Он говорит: я хочу в компьютер играть. Какая тут может речь о домашнем обучении?»

«Мальчик просто ответил честно, чем Вы возмущены, дядя?» – подумала я в тот момент.

Забегая вперёд: моё собственное «состояние» в то время расположило этих врачей к тому, чтобы «прописать» мне обучение на дому.

Когда мы приехали в ту самую больницу, санитарки принялись осматривать меня. Они копались в моей голове и спрашивали при этом: «Вшей нет?» «Будут, потому что я не хочу ложиться в больницу», – воскликнула я, и они расхохотались.

Лишь потом я узнала, что если бы у меня были вши, то меня побрили бы налысо и всё равно положили бы в больницу.

С поруки матери, меня завели в больничное отделение. Тут же дверь была заперта на замок, я услышала, как очередная заведующая отделением говорила моим родителям, что ещё потребуется, пока я буду в больнице, чтобы они привезли мне эти вещи. Тогда мои опасения подтвердились. Я бродила туда-сюда по коридору отделения, подумывая, что же ещё можно сделать. В итоге принялась колотить оконное стекло. Ударила кулаком раз-другой. Заболел кулак. Сбежались санитарки, окружили меня. Я принялась пихаться всем телом, защищаясь от них. «Здоровая какая!» – воскликнула одна из них. Они уложили меня на койку и связали… это было что-то вроде смирительной рубашки.

– Мы тебе сделаем укол, чтобы ты успокоилась, – сказала одна из них.

– Я уже успокоилась, – ответила я.

– Нет, – возразила она.

Кололи они мне в тот раз аминазин.

Я отказалась самостоятельно расстёгивать ремень с необычной застёжкой, поэтому они разрезали его ножницами и вкололи мне аминазин внутримышечно.

– У Вас есть дети?! – спросила я перед этим у той, которая намеревалась мне сделать укол.

Она со «стёбной» улыбкой ответила:

– Нет.

– Оно и видно! – воскликнула я, и они снова расхохотались.

После этого я лежала и ревела. Но в то же время краем уха слушала окружающую обстановку. Я тогда узнала, что здесь лечится мой однофамилец.

– Не твоя ли сестра? – спросила одна из санитарок у него.

– Нахрен мне нужна такая сестра? – ответил он.

На следующий день я познакомилась с главным лечащим врачом, И.В.

Он сказал мне, что сегодня ко мне приезжали родители, но что мне пока рано их видеть, что я пока не в том состоянии, чтобы с ними встречаться.

– Целый месяц мне здесь лежать, – посетовала я.

«В лучшем случае через месяц тебя выпишут», – говорила одна из девушек, которые стояли у моей постели вчера и разъясняли мне «понятия».

– Ну, кто тебе сказал, что месяц? Не месяц, меньше, – ответил он, и это была ложь.

Меня выписали лишь через два месяца.

Когда в прокуренном туалете я справляла свою нужду однажды, дверь открыл маленький мальчишка и, стоя в дверях, принялся нагло пялиться на меня. Эта ситуация была настолько диковинной для меня, и я была так растеряна перед такой-то мелюзгой, что я просто завизжала в расчёте на помощь со стороны кого-нибудь из взрослых. Сначала никто не обращал внимания, и тот мерзкий мальчишка, казалось, ликовал, а потом, наконец, пришла одна из санитарок. Ей было невдомёк, отчего я раскричалась в такой чепуховой ситуации, но мальчугана за дверь она выставила.