Собственно, поэтому и само «мышление» определяется в методологии мышления таким вот предельно общим способом – как работа интеллектуальной функции по производству интеллектуальных объектов посложнее из интеллектуальных объектов попроще. То есть, грубо говоря, практически всякая психическая деятельность может быть и должна быть признана нами мышлением.
Впрочем, тут возникает целый ряд вопросов, требующих уточнения [31]. Очевидно, например, что под данное определение мышления подходят не только младенцы и человекообразные обезьяны, но и прочие животные и даже искусственный интеллект. То есть все они, согласно данному определению, обладают неким «мышлением». Впрочем, как мне представляется, это скорее достоинство данного определения, нежели его недостаток.
С другой стороны, это требует от нас введения каких-то дополнительных уточнений для определения тех самых – разных – режимов мышления, которые мы выявляем у человека-разумного. Именно в этой связи нам и приходится говорить о неких условных уровнях мышления (но именно условных, то есть определяемых, опять-таки, в дидактических целях).
По всей видимости, в рамках решения указанной дидактической задачи мы вполне можем ограничиться следующим набором терминов – «интеллектуальная активность», «псевдомышление» и «озадаченное мышление».
При этом под «интеллектуальной активностью» должна пониматься всякая работа интеллектуальной функции с интеллектуальными объектами. Под «псевдомышлением» понимается мышление, которое предполагает лишь актуализацию уже существующих во внутреннем психическом пространстве алгоритмов работы с интеллектуальными объектами [32]. Тогда как «озадаченное мышление» – это мышление, приводящее к формированию новых для данной психики алгоритмов (способов организации) интеллектуальных объектов.
Тут, впрочем, возникает своего рода коллизия – дело в том, что «озадаченное мышление» (мышление, предполагающее создание новых способов организации интеллектуальных объектов), которое, казалось бы, является куда более сложным делом, нежели простое воспроизводство существующих алгоритмов, по идее должно предшествовать «псевдомышлению» (иначе откуда возьмутся эти алгоритмы, которыми он оперирует?). Но это лишь кажущийся парадокс.
Действительно, «озадаченное мышление» – более сложная работа, нежели работа автоматизмов «псевдомышления». Но это не значит, что внутреннее психическое пространство, обладающее более сложной организацией (более, скажем так, взрослой), само по себе, стремится к «озадаченному мышлению». Напротив, при наличии большого количества уже наработанных алгоритмов (способов организации интеллектуальных объектов), оно будет тяготеть как раз к псевдомышлению. Именно недостаток схем организации интеллектуальных объектов (или же осознанный их недостаток) является естественным фактором, побуждающим нас к озадаченному мышлению. Однако долго эти «естественные факторы» работать не будут, и потому для сохранения способности к «озадаченному мышлению» требуются другие, специальные практики [33].
Далее следует, вероятно, уточнить, что данные рассуждения напрямую касаются и логики отношений «плоскости мышления» с «пространством мышления». Было бы слишком оптимистично полагать, что с момента преобразования «плоскости мышления» конкретного человека в «пространство мышления» сама эта «плоскость» куда-то исчезает и человек теперь будет думать исключительно этим своим «пространством» мышления…
Когда мы говорим о принципе, согласно которому для психического существуют единичные элементы, с одной стороны, и отношения между этими единичными элементами, – с другой, не следует думать, что это касается сложности соответствующих элементов. Нет, сложные отношения между единичными элементами вполне могут стать, сами по себе, единичными элементами, а новые отношения между ними могут так и не быть построены. То есть, грубо говоря, человек имеет все шансы, обладая богатым пространством мышления, со временем скатиться обратно в плоскость мышления, лишенную действительной внутренней структуры. И в этом случае его личностное «я», сохраняя, возможно, определенное богатство своего содержания как интеллектуальный объект, в качестве специфической функции окажется почти ничтожным.
Итак, определяя «внутреннее психическое пространство», «плоскость мышления» и «пространство мышления», мы говорим о том, что их специфическое отличие друг от друга зависит от той функции личностного «я», которую оно выполняет в решении соответствующих задач. Тогда как, подразделяя режимы мышления на «интеллектуальную активность», «псевдомышление» и «озадаченное мышление», мы, вероятно, должны сделать в первую очередь упор на специфику используемых здесь интеллектуальных объектов, которые мы поэтому также вынуждены каким-то специальным образом определять.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу