Ольга Хухлаева - Кризисы взрослой жизни. Книга о том, что можно быть счастливым и после юности

«Когда мы провожали внука с дачи в Москву, был очень жаркий день. Электричка задерживалась, но мы не могли уйти с платформы в тень, потому что внук буквально тянул нас обратно со словами: “Биби! Биби!” – так он называл поезд и выражал свое желание покататься на нем». Ж., 50.

Понятно, что от родителей в этот период требуется способность осознавать свои негативные чувства, вызванные подобными действиями ребенка и отделять их от отношения к самому ребенку. Кроме того, очень важно найти какие-то социально-приемлемые способы выхода детской агрессивности, к примеру, через игры с песком, водой, бумагой, крупами.

Интересно проанализировать особенности социализации ребенка в сравнении с тем, как проходил этот процесс в традиционной культуре.

Если сейчас первые достаточно определенные нормы, с которыми сталкивается ребенок, связаны с приучением к опрятности, то в традиционной культуре первые нормы, которые осваивал ребенок, были обусловлены необходимостью обеспечения его собственной безопасности. И это понятно, так как ребенок рос в непосредственной близости от природы.

Н.А. Бутинов так описывает освоение норм безопасности детьми племени манус: «Постепенно у ребенка манус вырабатывается “понимание дома”, то есть умение ползать и ходить по полу, не проваливаясь в воду (пол состоит из отдельных балок). Вырабатывается понимание “огня” (огонь может обжечь, может сжечь)» (Этнография детства…, 1983. С. 70).

А вот опрятности, как правило, специально не обучали. «Аборигены специально не учили детей отправлять естественные потребности принятыми в обществе способами. Они считали, что со временем ребенок этому сам научится, глядя на взрослых. Если малыш уже хорошо ходил, но все еще испражнялся на стоянке, это никого особенно не волновало. За ним убирали и разве что посмеивались, что он уже большой, а ведет себя как маленький» (Этнография детства…, 1983. С. 28).

Похожим образом происходило приучение к опрятности у малайцев. Первое время ребенок облегчался там, где он в данный момент находился. При этом чаще всего он бегал голым. Потом он начинал наблюдать за старшими детьми, которые позволяли себе иногда дразнить младшего. Через какое-то время и он приучался отправлять естественные потребности в определенном месте, после чего получал постоянную одежду.

Таким образом, обучение туалету не связывалось с неприятными переживаниями.

Важно отметить, что в традиционной культуре даже в этом возрасте дети активно взаимодействовали между собой. Они были включены в процесс совместной деятельности не только в своей семье, но и внутри детского сообщества. Поэтому они осваивали нормы не только индивидуально, но и как члены определенной возрастной группы: соблюдение норм детьми свидетельствовало об их принадлежности к группе, нарушение – означало сначала негативное выделение из группы, потом отторжение.

В современной культуре первый ранний тип отношений – это отношения принуждения. Они осваиваются в ситуации ребенок– взрослый и построены на одностороннем уважении (повинующийся обязан уважать принуждающего). Это означает, что правила поведения предписываются ребенку извне, и он их принимает не потому, что убедился в их разумности и необходимости, а из-за чувства привязанности и уважения к взрослому. Действительно, нормы опрятности, которые осваиваются ребенком в первую очередь, по его мнению, ему совсем не необходимы и более того – неприятны. Поэтому критерием моральной оценки на данной стадии является не собственная этическая ценность поступка, а то, как поступок оценивается взрослыми.

Истинно моральные суждения у детей появляются лишь тогда, когда ребенок окончательно включается в группу сверстников и соответственно во взаимоотношения кооперации, построенные на равноправии и взаимном уважении всех участников. Только после этого меняется понимание детьми происхождения правил. Они начинают оформляться в сознании детей как внутренне необходимые и добровольно принимаемые.

В традиционной культуре, как уже говорилось, ребенок изначально осваивал нормы, нужные ему самому. Неумение соблюдать их приносило ребенку физические неудобства, иногда – боль. Можно сказать, что он на практике убеждался в их разумности и необходимости. Поэтому выделенный для современной культуры первый тип отношений в чистом виде тогда отсутствовал.

Кроме того, как уже отмечалось, ребенок рано включался в отношения кооперации. Причем какое-то время он уже проводил только в детской группе без участия взрослых, которые могли вмешаться и помочь нарушителю групповых норм. Поэтому социальные нормы в традиционной культуре усваивались детьми быстрее и были более прочными, чем в современной.