Коллектив авторов - Психология, лингвистика и междисциплинарные связи

Мы затронули здесь в качестве примера лишь некоторую часть комплекса вопросов, связанных с разнообразием форм, в которых являются в немецкой речи соединения направительного наречия с глаголом ( Павлов , 2003) 5 5 Грамматики немецкого языка дружно игнорируют это разнообразие. . Соединения типа hinein=gehen (в условном написании, отражающем их промежуточность) в актах их употребления испытывают в разной мере притяжение к противоположным системно-языковым образцам обращения с ними, лексемному (доминантно целостно-синтетическому) и синтаксическому (доминантно аналитическому). Основой того, что мы назвали притяжением, а можно было бы назвать и подчинением по аналогии, являются ассоциации , о которых известно, что они помимо прочего различаются по силе , и это обстоятельство неотделимо от всякой попытки объяснения сложившейся в языке конкретной ситуации.

В одной из своих работ автор настоящей статьи позволил себе высказаться следующим образом: «Лингвистика «менталистическая» – а иной лингвистика как научное целое, как теоретическая система, независимо от своих отдельных специфически формальных ответвлений, и не может быть, не утрачивая своего действительного объекта, – всегда остается «глубинно», с точки зрения своих действительных исходных предпосылок, и личностной, и психологически ориентированной, придерживается понимания объективности языковых значений как объективности фактов «языкового сознания» говорящих индивидов и совершает при этом правомерные переходы от индивидуальных «языковых сознаний»(и индивидуальной речемыслительной деятельности) к общественному «языковому сознанию». Афористически заостряя это положение, можно сказать, что лингвистика не может не быть психолингвистикой (то, что она далеко не всегда выступает в этомкачестве в своей рефлексии на себя, ничего не меняет)» ( Павлов ,1985, с.11).

Признание языкоречевой действительности общим объектом моделирования, которое осуществляется лингвистикой и психолингвистикой – с устранением искусственного разделения этой действительности на «язык» для лингвистики и «речевую деятельность» для психолингвистики – открывает перспективу синтеза вырабатываемых этими дисциплинами моделей, причем без того чтобы лингвистическая и психолингвистическая модели повторяли друг друга. Для лингвистики на передний план выдвигается изучение и описание языка , осмысление же и учет речевых процессов отодвигается на второстепенное положение по отношению к этой главной цели; для психолингвистики, напротив, в круге ее интересов и целей соответствующие «аспекты» меняются местами. Психолингвистика непосредственнейшим образом переплетается с нейролингвистикой; помимо этого преимущественно именно психолингвистика (в союзе с нейролингвистикой) обеспечивает лингвистике ее экспериментальную базу. Для разделения труда по разным предметам исследования при общем объекте есть все основания. Для обеих отраслей науки о языкоречевой действительности «язык» в его объектно-онтологическом статусе остается психофизиологическим механизмом речи, в одном случае глобально обобщенным на языковое сообщество системно непрерывным, но все же и при этом психофизиологическим механизмом, в другом случае – психофизиологическим механизмом индивида, но в обоих случаях – явлением, из которого при формировании предмета научной дисциплины нельзя устранить психофизиологические закономерности языка-речи без ущерба для полноты соответствующего предмета, его внутренней организации и перспектив его развития.

Сотни специалистов, в основном представителей научной молодежи, в 60 – 70-х гг. постигали азы психолингвистики, увлекались ее перспективами и активно включались в психолингвистическую исследовательскую деятельность благодаря опубликованным в это время многочисленным работам А.А. Леонтьева и благодаря его неутомимой и плодотворной организационной деятельности. Его громадный вклад в разработку психолингвистической проблематики остается актуальным сегодня и останется таковым в обозримом будущем. Актуальными до сих пор остаются и некоторые разногласия, закономерно возникающие в среде единомышленников. К таким разногласиям можно причислить обозначившиеся в давно минувшие годы различия в подходах к решению онтогносеологического вопроса о способе (способах?) существования «языковой системы» как независимого от наблюдателя и исследователя объекта научного знания, различия, представленные, в частности, в позициях А.А. Леонтьева и автора настоящей публикации. Предавая ныне огласке споры с Алексеем Алексеевичем, которые то в Москве, то в Ленинграде затягивались нередко далеко за полночь, выражаю надежду, что их содержание может и в наши дни представлять научный интерес.