Карл Викланд - Тридцать лет среди мертвых

Пьеса шла на русско-славонском языке, языке, которого моя жена никогда в жизни не слышала, но из ее уст он звучал бегло и без ошибок, что подтверждалось теми из присутствующих, которые владели этим языком.

Костюмы актеров, конечно, невидимые для большинства публики, ясновидящие описывали как настоящие и очень нарядные национальные одежды.

Эти актеры с помощью одного из духов-вожаков моей жены так объяснили цель своего представления:

«Нас 12 актеров, проявляющих себя через эту женщину-медиума, чтобы доказать возможность общения с духами и показать, что духи могут завладевать телом человека, выражать в нем свои мысли и чувства, а также заставлять это тело двигаться сообразно собственным движениям – как будто мы остаемся в своих земных телах.

Мы приходим, чтобы дать понять людям, что мы продолжаем жить, а вовсе не умерли, продолжаем нашу земную деятельность.

Мы выступаем с нашей пьесой в мире духов перед привязанными к Земле духами, из которых многие не могут понять, что умерли для земной жизни. Мы находим их в земной сфере – зачастую в полусне. Умелые музыканты предваряют наше представление музыкальным прологом. От музыки привязанные к Земле духи начинают один за другим просыпаться. Они медленно поднимаются, не понимая, где находятся. Но с музыкой в них закрадывается предчувствие некоего более высокого существования.

Тогда мы начинаем наше представление как своего рода наглядный урок для этих духов. Все роли следует понимать символически. Пьеса учит, что эгоистичные, подлые и низменные свойства характера нужно преодолеть, прежде чем духи смогут продвинуться в своем развитии.

Исполнительница главной женской роли воплощает в себе любовь; исполнитель главной мужской роли, ее возлюбленный, символизирует истину. Драчун и хулиган – символ эгоизма; другая любовница, постарше, представляет низость и подлость; полицейский – справедливость, а судья – мудрость. Свидетелями в суде выступают наука, пьянство, нужда, болезнь, жажда наживы и грубая сила.

Молодая героиня «любовь» питает подлинную глубокую привязанность к своему герою; она живет вместе с «низостью», которую одолевает безответная любовная страсть к «эгоизму». (В этом содержится намек на то, как часто в жизни настоящее тесно соседствует с фальшью.)

«Истина» приходит к «любви» и просит ее руки; та дает своему герою согласие. Когда он уходит, «эгоизм», который сам хочет завладеть «любовью», крадется за ним вслед.

Когда «любовь» отвергает предложение «эгоизма» выйти за него замуж, «низость» предпринимает все возможные усилия, чтобы завлечь его в свои сети. Разозленный этим «эгоизм» грозится ее убить; вне себя от гнева он, уходя, клянется убить и своего соперника «мудрость».

Крайне испуганная этим, «любовь» пишет своему возлюбленному несколько строк, предупреждающих его об опасности, и шлет к нему служанку с запиской, прося, чтобы та поторопилась. Но служанка не успевает, потому «эгоизм», напав на «истину» по дороге, смертельно ранит её в поединке мечом.

«Истина» умирает мучительной смертью, что должно символизировать уничтожение эгоизмом высшего «я» в человеке.

Служанка спешит к своей госпоже и сообщает о смерти возлюбленного. «Любовь» бежит к месту поединка и падает перед мертвым любимым на колени. Затем она с молитвой вынимает свой кинжал и убивает сама себя.

«Эгоизм», увидев, что и «истина», и «любовь» мертвы, приходит в бешенство, заявляет, что нет никакого Бога, и клянется жестоко отомстить.

Тут появляется полицейский «справедливость», надевает на убийцу наручники и берет его под стражу. После этого происходит погребение обоих влюбленных.

«Справедливость» приводит «эгоизм» к судье «мудрость», и во время судебного процесса наука, пьянство, нужда, болезнь, жадность и грубая сила свидетельствуют о том, что «любовь» и «истина» не умерли бы, если бы не «эгоизм».

После этого «мудрость» приговаривает преступника «эгоизм» к вечному изгнанию.

Во время сеанса в мае 1923 года, в котором принимали участие сэр Артур Конан Дойл и его супруга, была разыграна эта пьеса. Позже сэр Артур в своей книге «Наше второе американское приключение» кратко описал постановку, сказав о ней следующее:

«Это было необычайным актерским достижением, от которого мы все были в восторге…

Я видел всех великих актрис моего времени – Моджеска, Бернар, Дьюз, Терри, но я не думаю, что кто-либо из них был в состоянии столь убедительно сыграть эти одиннадцать разных ролей без сцены и каких-либо костюмов.