Николас Эпли: Интуиция. Как понять, что чувствуют, думают и хотят другие люди

Удивительно, что чрезмерная уверенность в знании своего спутника жизни возрастает пропорционально продолжительности совместной жизни. Чем дольше люди живут вместе, тем больше они уверены в том, что знают друг друга. На самом деле, длительность отношений не имеет никакой корреляции с результатами, полученными в ходе эксперимента, проведенного Уильямом Иксом и его коллегами. Продолжительность совместной жизни не влияет на степень точности предсказаний. Она лишь создает у людей иллюзию этой точности. [17]

Иллюзия способности проникновения в мысли других людей может иметь опасные последствия. В ходе еще одного эксперимента добровольцы просматривали видеозаписи, на которых люди или лгали, или говорили правду о том, что они больны СПИДом. Участники эксперимента, уверенные в том, что в состоянии определить, когда человек лжет, утверждали, что дали правильные ответы в 70 % случаев. В действительности же точность их ответов была не выше, чем при случайном выборе: только 52 % (случайный выбор ответа дает 50 %). По мере того как участники эксперимента получали больше информации о том или ином человеке, ответы становились все более уверенными и категоричными. Но ничуть не более точными. Когда в разгар эпидемии СПИДа один из первых идеологов его профилактики хирург Чарльз Эверетт Куп призывал американцев «знать своих партнеров», он, надо полагать, имел в виду все-таки точные знания, а не их иллюзию. [18]

Проблема шестого чувства заключается не в том, что оно ошибочно. Оно оказывается далеко от совершенства, когда мы «проверяем» его в сложных обстоятельствах. Но оно же в целом дает более высокие результаты, чем случайное отгадывание. А по сравнению с умственными способностями других обитающих на земле видов наше шестое чувство обеспечивает и наше превосходство. Проблема заключается в нашей уверенности в этом чувстве, которая намного превосходит его подлинную способность, и в том, что мы не всегда отдаем себе отчет в том, насколько мы точны в наших суждениях. [19]

Чтобы лучше оценивать свои объективные способности, бейсболист исходит из среднего процента отбитых им мячей. Когда речь идет о чтении чужих мыслей, у нас нет подобного показателя. Поэтому и суждения о других людях колеблются в таком широком интервале. Некоторые из них даются нам так же легко, как бросок питчера-новичка, тогда как другие суждения – намного труднее, как мощный крученый бросок звезды Высшей лиги бейсбола. Иногда понять, что думает и чувствует другой, действительно легко, поскольку ключи к пониманию очевидны: человека, который сидит, скрючившись, у вас в кабинете и рыдает, определенно выгнали с работы, а не приняли на работу. В других случаях понять человека трудно, поскольку ключи к пониманию его мыслей очень неопределенны: у вашей жены (или мужа) много убеждений, мнений и мыслей, которыми она (или он), возможно, никогда с вами не делилась.

Можете подвергнуть вашу уверенность в себе еще одному испытанию. Вы уверены, что любите жену (она славная), что ненавидите рекламные паузы в телепрограммах (они раздражают). Вы убеждены, что к мужчинам и женщинам следует относиться как к равным, знаете, что ваши политические убеждения основаны на информированности и тщательно продуманы. Вы считаете разговор с попутчиками в автобусе приятным развлечением. Возможно, у вас нет прямого контакта с мыслями и убеждениями других людей, но у вас есть канал связи между участками вашего собственного мозга.

Вы – не единственный, кто испытывает подобное чувство. Рене Декарт был так уверен в своей способности к самоанализу, что сделал эту способность условием собственного существования, как и существования Бога, провозгласив знаменитый тезис: «Мыслю, следовательно, существую». Готфрид Лейбниц утверждал, что самоанализ – такое же надежное чувство, как зрение, и оно позволяет наблюдать за работой собственного мозга. Неудивительно, что при такой уверенности в способности к самоанализу психологическая лаборатория, основанная отцом американской психологии Эдвардом Титченером при Корнельском университете, базировалась на принципе использования самоанализа как основы психологии в целом. У первых психологов не было другого способа понимания работы мозга, кроме как рассказа о том, что происходит в этом самом мозгу. «В сфере психологии, – писал Титченер, – самоанализ – последняя и единственная апелляционная инстанция. Психологическое свидетельство не может быть ничем другим, кроме как свидетельством самоанализа». [20]