Николас Эпли - Интуиция. Как понять, что чувствуют, думают и хотят другие люди

Некоторые бихевиористы старались вовсю. Пионер неврологии Дональд Хебб описывал собственные усилия, направленные на то, чтобы избегать языка ментальности в объяснении поведения подопытных шимпанзе. «В лаборатории Йеркс в течение двух лет предпринимали попытку избегать антропоморфических описаний в исследованиях темперамента. Эта попытка привела к почти бесконечному ряду конкретных актов, в которых нельзя было найти ни порядка, ни смысла. С другой стороны, используя откровенно антропоморфические концепции эмоций и настроений, можно было легко и быстро описывать особенности отдельных животных… Всякий раз, когда антропоморфическая терминология может, казалось бы, предполагать сознательные состояния у шимпанзе, она дает разумное и практическое указание на поведение». Концепция разума, лишенная любых других приемлемых толкований, практически ничего не может объяснять.

Эта функциональная цель языка ментальности, описание чего-либо как обладающего разумом, сообщает нам две очень важные вещи о механизме возникновения разума у людей и существ, не являющихся людьми. Во-первых, разум появляется тогда, когда кому-то надо что-то объяснить. Когда Теватрон действует точно так, как и предполагается, он – всего лишь бездушное оборудование. Но когда Теватрон капризничает, говорят, что «мы ему не слишком нравимся». Когда робот двигается непредсказуемо, начинает казаться, что у него есть предпочтения, планы, намерения и настроение. Неудивительно, что 60 % владельцев пылесосов Roomba, самостоятельно движущихся по комнате, сообщили, что дали им имена. Разве обычным пылесосам, которые абсолютно ничего не делают сами, когда-нибудь давали имена? Думаю, что нет.

Неожиданные события вроде подъема и падения фондового рынка выглядят результатами умысла, какими нормальное функционирование предсказуемых объектов вроде машин и компьютеров не кажется. Когда ураган с необычайной яростью обрушивается на ваш родной город и имеет катастрофические последствия, он – как раз тот каприз природы, который требует объяснения, чего-то способного заставить вас думать о промысле Божьем, что и сделал Рэй Нейгин. После того как похожее природное бедствие поразило маленький остров Гаити (я говорю о разрушительном землетрясении 2010 года), гаитяне тоже обратились к Богу. Кристина Бейли рассказывала: «Множество людей, которые никогда прежде не молились и не верили в Бога, уверовали. А человек, по собственной инициативе ставший проповедником в лагере беженцев, сказал: “Мы должны преклонить колена и просить прощения у Бога”». Конечно, такие природные явления часто называют «вмешательствами Бога» неслучайно. Нормальные, обыкновенные дни, проходящие точно так, как и ожидается, не вызывают мыслей о божественной воле.

Во-вторых, разум возникает из наших попыток объяснить явления, у которых нет других очевидных причин. Юм понимал это, когда утверждал, что всеобщая тенденция к антропоморфизации природы проистекает из нашего почти полного «неведенья причин». Это вполне интуитивное объяснение антропоморфизма. Спросите приятеля, почему люди порой верят в то, что Бог вызывает землетрясения, наводнения или другие катастрофы, – и, скорее всего, получите в ответ: «Потому что люди не знают более основательной причины произошедшего». Интересный момент заключается в том, что объяснение, которое остается, когда человек «не может привести более основательной причины», является объяснением, опирающимся на наше шестое чувство и использующим нашу интуитивную теорию мышления. И это имеет самые глубокие последствия. Был проведен ряд экспериментов, в ходе которых люди, склонные рассуждать, полагаясь на свою интуицию, с большей вероятностью заявляли, что веруют в мыслящего Бога, тогда как люди, склонные к более точным, более научным рассуждениям, обнаружили существенно меньшую веру. [112]Религиозные убеждения убедительны, поскольку разумность – в данном случае Бога – является интуитивным объяснением поведения почти всего. Исследование, проведенное в совершенно другой области, показало, что городским детям более свойственно очеловечивать животных вроде коров, свиней и оленей, чем сельским детям. [113]Почему? Потому что у сельских детей, по-видимому, больше знаний об этих животных – знаний, полученных из непосредственного опыта. Городские дети, скорее всего, черпают свои знания из мультипликационных фильмов Диснея или из беглого взгляда, который они бросают на животных из окна отцовского автомобиля. Можно сказать, что у городских детей нет «лучшего объяснения».