Лайонел Корбетт - Священный котел. Психотерапия как духовная практика

Для того чтобы перестать искать смысл страдания и вопрошать «Почему?», требуется высокий уровень духовной веры в сакральное. Для многих из нас потребность в смысле становится наиболее острой в периоды жизненного кризиса. Такие проблемы, как хронические боли, тревога или депрессия, только портят нашу жизнь и кажутся совершенно бессмысленными. Глубинная психология традиционно настаивает на том, что смысл подобных трудностей и испытаний можно найти, если изучить проявления бессознательного – сны, видения, синхронистичные события и механизмы переноса. И хотя большинство людей ждут, что терапия избавит их от симптомов как от чего-то внешнего по отношению к личности, на самом деле подобные симптомы могут являться предупреждающими знаками. Помимо явных симптомов, всякое страдание обладает и более глубоким уровнем. К примеру, мы можем неожиданно осознать, что, дожив до середины жизни, окончательно идентифицировались с коллективными целями и ценностями, а теперь депрессия заставляет нас отправиться на поиски наших личных ценностей. Мы можем почувствовать, что наши отношения с другими стали совсем формальными, наша карьера не приносит ничего, кроме внутренней пустоты, а давние цели и мечты уже давно забыты. В подобных ситуациях наше страдание, по мнению Юнга, возникает из Самости, являющейся источником высшей мудрости и знания. А страдание – это толчок к развитию; оно обладает смыслом для становления человека полноценной личностью. Не случайно путешествие мифологических героев начинается с тяжелых страданий, которые заставляют их выйти за рамки персональных самоограничений (Campbell, 1968; Кэмпбелл, 1997). Это выглядит, как если бы наша жизнь шла не в том направлении или наше сознание становилось слишком узким, а Самость начала порождать симптомы, чтобы указать нам на необходимость перемен. Страдание заставляет нас раскрыться перед бессознательным и понять его намерения. Парадоксальным образом и источник проблемы, и целительный для нее потенциал находятся в бессознательном.

Рассуждать о смысле и цели страдания очень типично для любого человека. Некоторые стоические личности с экзистенциальным уклоном принимают страдание философски, просто как необходимую трудную часть жизни [105] Я имею в виду философию экзистенциального нигилизма, согласно которой страдание не обладает никаким предельным смыслом, а потому не существует какой-то адекватной реакции на страдание или некоего его метафизического оправдания. Смысл произволен. Смысл жизни в том, что в ней нет смысла. Некоторые люди признают лишь ограниченный смысл – такой смысл может помогать человеку жить, но он не обладает абсолютной, объективной ценностью, или же обретение смысла просто считается иллюзией. . Однако вопрос этот отнюдь не философский; существуют эмпирические доказательства того, что страдающие от тяжелых болезней люди исцеляются благодаря обретению смысла и энтузиазму, в то время как отчаяние лишь обостряет болезнь и приближает конец [106] К примеру, Лешан (Le Shan, 1994) утверждает, что больные раком, находящие смысл жизни, призвание и подходящий для них образ жизни, справляются с болезнью гораздо успешнее, чем другие. Наличие некоей причины жить помогает им бороться с болезнью. Но у этой идеи есть и обратная сторона – человек может считать себя ответственным за собственную болезнь. Однако это чувство вины несправедливо, так как Эго не может напрямую влиять на ситуацию – все дело в бессознательном. . Длительные периоды деморализованности и других негативных эмоциональных состояний типа беспомощности и недовольства лишь усугубляют болезнь. И наоборот, чувства надежды, цели, благодарности и радости оберегают человека от многих болезненных состояний и благотворно действуют на иммунную систему.

Мы не можем не поражаться свидетельствам людей, которые сильно страдали, но находили смысл в страдании. В работе «Человек в поисках смысла» Франкл настаивает на том, что, даже если мы не способны контролировать ситуацию и влиять на нее, за нами всегда остается право определенным образом к ней относиться. В нацистских концентрационных лагерях не было свободы и жизни людей находились в руках других. Однако, по мнению Франкла, каждый делает свой выбор: некоторые сдаются, некоторые тратят все силы на оскорбления и проклятия тюремщиков, но есть и те, кто воспринимают это как жертву, принесенную во благо других людей [107] Отметим, что эта позиция крайне спорна. Людям может казаться, что они делают свободный выбор, однако на самом деле их поступок полностью опосредован условиями развития и конкретной ситуацией. . Некоторые даже сохраняют при этом чувство юмора. Франкл утверждал, что сама жизнь зависит от поисков смысла. Он писал, что «страдание перестает быть страданием в тот момент, когда оно обретает смысл», потому что смысл всегда обладает терапевтическим действием (Frankl, 2006, p. 135). Мы верим, что в нас есть «воля к смыслу», вынуждающая нас постоянно его искать. Наши поиски смысла – лучший показатель душевного здоровья [108] Франкла критиковали за то, что он говорил от лица узников Освенцима, хотя сам провел там лишь несколько дней. Его также критиковали за высокопарность, авторитарность и редукционизм, утверждая, что логотерапия не может помочь тем, кто не находит в жизни смысла (Pytell, 2006). .