Вильгельм Райх - Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков

Какой смысл имела провокация? Это был его способ требовать любви, тот же способ, который присущ всем мазохистским характерам. Он нуждался в доказательствах любви, чтобы уменьшить внутреннее напряжение и тревогу. Он усиливал это любовное притязание в той мере, в какой злосчастный онанизм повергал его в чрезмерное напряжение. Чем интенсивнее становилось «ощущение болота», тем сильнее проявлялось его мазохистское поведение, тем самым сильнее становилось его требование любви, исполнения которого он стремился добиться всеми средствами. Почему требование любви проявлялось таким косвенным, завуалированным способом? Почему он так бурно защищался от любого истолкования своей привязанности? Почему не прекращались его жалобы?

Его жалобы указывали на следующее смысловое наслоение, которое соответствовало происхождению его мазохизма. Они прежде всего означали: «Посмотри, как мне плохо, полюби меня!» «Ты любишь меня недостаточно, ты плохо ко мне относишься!» «Ты должен любить меня, я добьюсь твоей любви, а если нет, то я буду тебя злить!» Мазохистское мученичество, мазохистские жалобы, мазохистская провокация и мазохистское страдание объясняются по смыслу (о динамике позже) воображаемым или реальным неисполнением неисполнимого, количественно возросшего требования любви. Этот механизм специфичен для мазохистского характера, он не присущ другим формам невроза, а если и встречается при других формах, то в характере также обнаруживается соответствующая мазохистская нота.

Что означает чрезмерное требование любви? Об этом дает сведения анализ готовности к страху у мазохистского характера. Мазохистское поведение и требование любви обычно усиливаются в той же степени, что и неприятное напряжение, готовность к страху или угроза потери любви.

Последняя не является противоположностью готовности к страху как источнику мазохистской реакции, поскольку для мазохистского характера опять-таки типично связывать угрожающий страх посредством желания быть любимым. Подобно тому, как жалобы представляют собой искаженное требование любви, а провоцирование – насильственную попытку вынудить любовь, так и общая характерная формация мазохиста представляет собой неудачную попытку освободиться от тревоги и неудовольствия. Неудачную потому, что, несмотря на эти попытки, его внутреннее напряжение, которое постоянно угрожает трансформироваться в страх, никогда не исчезает. Таким образом, ощущение страдания соответствует реальному факту постоянно высокого внутреннего возбуждения и тревожной готовности. Мы это лучше поймем, если сравним мазохистский характер с навязчиво-невротической блокадой аффектов. Здесь связывание тревоги удалось полностью, хотя и в ущерб психической подвижности, однако внутреннее напряжение без остатка устраняется хорошо функционирующим характерным аппаратом, так что никакого беспокойства не возникает. Оно, если присутствует, уже означает повреждение или декомпенсацию характерной броневой защиты.

Мазохистский характер пытается связать внутреннее напряжение и угрожающий страх с помощью неадекватного метода, а именно через вымогательство любви в форме провокации и упрямства. Это, разумеется, имеет свою особую причину, иными словами, этот способ выражения требования любви также является специфически мазохистским. Существенным для неудачи является, однако, то, что упрямство и провокация направлены против человека, которого любят и от которого требуют любви; из-за этого усиливается страх потерять любовь и уважение; точно так же и чувство вины, от которого хотят избавиться, не уменьшается, а наоборот, усиливается, поскольку мучениям подвергают именно любимого человека. Этим объясняется совершенно уникальное поведение мазохиста – чем сильнее он стремится выпутаться из ситуации страдания, тем он больше в нее втягивается. Это полностью соответствует изначально предопределенной безысходности таких попыток осуществить характерное связывание тревоги.

Перечисленные формы поведения по отдельности мы встречаем также и у других характеров; для мазохистского характера они специфичны только в своей совокупности. Но что создает эту совокупность?

До сих пор мы говорили о чрезмерном требовании любви мазохистского характера и теперь должны добавить, что это требование любви основывается на особенно глубоко пережитом в самом раннем детстве страхе оставаться в одиночестве. Мазохистский характер столь же не выносит одиночества, как и возможности потерять любовь. То, что именно мазохистские характеры так часто одиноки, является следствием вторичной переработки, основанной на позиции: «Посмотрите, как я несчастен, одинок и покинут». Однажды, когда мы обсуждали отношение нашего пациента к матери, он, находясь в состоянии сильного возбуждения, сказал: «Остаться в одиночестве означает смерть, конец моей жизни». Эту мысль, выраженную иными словами, я очень часто встречал у других мазохистских характеров. Мазохистский характер так же не выносит потери объекта (мазохистское цепляние за объект любви), как не может отказаться от его защищающей роли. Он не выносит утраты психического контакта, которую пытается не допустить своим неадекватным способом, а именно через демонстрацию того, как он несчастен. Многие такие характеры с легкостью приобретают лишь чувство одиночества и заброшенности во Вселенной. Истолковывать эти факты в духе Ранка как страх потери чрева матери у нас нет никаких оснований, даже если эта позиция очень часто встречается, так как у каждого мазохиста, будь он только моральным или же открыто эрогенным, мы обнаруживаем ее специфический эрогенный базис. Упоминая о нем, мы несколько забегаем вперед, поскольку будем о нем говорить, обсуждая в дальнейшем сексуальную структуру мазохиста.