Бор Стенвик - Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми

Своим методом Страсберг во многом обязан Зигмунду Фрейду и его гипотезе о том, что все наши чувства связаны с детскими воспоминаниями. Техника Майзнера же опирается на идеи таких психологов-бихевиористов, как Джон Уотсон и Беррес Скиннер. Бихевиористы считали беспочвенными гипотезы о подлинных и фальшивых мотивах. Существование некой внутренней личности доказать невозможно, значит, ученым следует исходить прежде всего из поступков и действий людей. Ведь в конце концов мы воздействуем на окружающий мир именно посредством поступков и слов. В работе Скиннера «По ту сторону свободы и достоинства» (Beyond Freedom and Dignity), вышедшей спустя три года после статьи Сульстада, утверждается, что свободной, автономной индивидуальности не существует: это всего лишь один из поведенческих выборов, обусловленный определенными обстоятельствами. При изменении обстоятельств меняется и индивидуальность.

Социолог Эрвинг Гоффман приложил немало усилий, чтобы окончательно похоронить идею о существовании фальшивой и подлинной индивидуальности. Если Шекспир сравнивал людей с актерами на сцене, то Гоффман расширил это сравнение. В вышедшей в 1959 году работе «Представление себя другим в повседневной жизни» (The Presentation of Self in Everyday Life) он говорит, что наша жизнь проходит не только на сцене, но и за кулисами, где мы ведем себя менее скованно и можем пользоваться реквизитом. Мы актеры не только на сцене, но и за ней. Под подлинностью Гоффман подразумевает не искренность, а способность хорошо сыграть свою роль. Эмма Бовари и Фрэнк Уилер не являются подлинными не оттого, что они играют, а оттого, что не могут правдоподобно исполнить выбранные роли. По утверждению Гоффмана, если за всеми масками и существует некто руководящий ими, то лицо его похоже на то, что мы вадим в ситуациях, когда кто-то «теряет лицо». Выражение лица в такой момент Гоффман называет «напряженная сосредоточенность», ведь человек постоянно пытается создать из всех своих ролей и масок целостный образ.

Гоффман — прекрасный наблюдатель, обожающий разоблачать всякие обманные приемы, к которым прибегают представители современного общества. Однако разве само стремление к разоблачению не свидетельствует о том, что за притворством скрывается правда? Автор книги «Притворство» (Faking) Уильям Миллер вспоминает слова Гоффмана о том, что, когда маска сорвана, обнажается истинное лицо. Однако Миллер подозревает, что даже это обнажившееся истинное лицо тоже может оказаться ролью: «Как только одежда стала нормой, процесс раздевания превратился в ритуал». Вслед за Гоффманом Миллер развивает параллель жизнь — театр: личность не просто актер, но также и режиссер. «Я — это роль, которую я играю сейчас, репертуар ролей, который я могу выдать по необходимости, и все те роли, которые я играл когда-либо и за которые меня до сих пор любят и ненавидят. Получается, что в моем теле спрятан целый театральный коллектив? Не только! Я еще и зритель — и сам смотрю на свою игру из зрительного зала; к тому же мне можно не бояться, что билеты распродадут и на спектакль я не попаду. Если алкоголь не вмешается и не сотрет мою память, я навсегда осужден играть роль театрального критика в деревенской газетенке, хотя мне лично хотелось бы зарабатывать на жизнь трудом писателя, а не критика».

Чем важнее место, занимаемое личностью в нашей культуре, чем больше ученых жаждут разложить по полочкам сущность личности и чем больше мы говорим о ней, тем сложнее нам ее определить. Хотя, возможно, нам будет проще, если вместо того, чтобы анализировать личность извне, с позиции общества, мы попробуем разгадать ее тайны изнутри, руководствуясь собственным сознанием?

Терял сознание я лишь раз в жизни. Я тогда подхватил стрептококковую инфекцию и провел несколько дней в постели. Однажды утром я проснулся влажный от пота. В голове гудело, словно накануне мне довелось поучаствовать в конкурсе «Кто больше выпьет?». Чтобы хоть немного привести мысли в порядок, я решил принять душ. Помню, как по моему телу струилась теплая вода, а следующее воспоминание — как я лежу на полу возле стиральной машины, причем ноги мои по-прежнему в душевой кабине. Я силился понять, каким образом там очутился. К счастью, в этот момент в ванную зашла моя жена. «Ох, Бор, да ты в обморок упал прямо в душе!» — услышал я ее слова и сразу обо всем вспомнил. Однако больше всего меня поразило то, что на какое-то время я утратил зрение.