Уильям Джемс - Психология

Есть еще четвертый тип решимости, который так же неожиданно кладет конец всяким колебаниям, как и третий. К нему относятся случаи, когда под влиянием внешних обстоятельств или какой-то необъяснимой внутренней перемены в образе мыслей мы внезапно из легкомысленного и беззаботного состояния духа переходим в серьезное, сосредоточенное, и значение всей шкалы ценностей наших мотивов и стремлений меняется, когда мы изменяем наше положение по отношению к плоскости горизонта.

Объекты страха и печали действуют особенно отрезвляюще. Проникая в область нашего сознания, они парализуют влияние легкомысленной фантазии и сообщают особенную силу серьезным мотивам. В результате мы покидаем разные пошлые планы на будущее, которыми тешили до сих пор свое воображение, и немедленно проникаемся более серьезными и важными стремлениями, до той поры не привлекавшими нас к себе. К этому типу решимости следует отнести все случаи так называемого нравственного перерождения, пробуждения совести и т. п., благодаря которым происходит духовное обновление многих из нас. В личности вдруг изменяется уровень и сразу появляется решимость действовать в известном направлении.

В пятом, и последнем, типе решимости для нас может казаться наиболее рациональным известный образ действия, но мы можем и не иметь в пользу его разумных оснований. В обоих случаях, намереваясь действовать определенным образом, мы чувствуем, что окончательное совершение действия обусловлено произвольным актом нашей воли; в первом случае мы импульсом нашей воли сообщаем силу разумному мотиву, который сам по себе был бы не в состоянии произвести нервный разряд; в последнем случае мы усилием воли, заменяющим здесь санкцию разума, придаем какому-то мотиву преобладающее значение. Ощущаемое здесь глухое напряжение воли составляет характерную черту пятого типа решимости, отличающую его от остальных четырех.

Мы не будем здесь оценивать значения этого напряжения воли с метафизической точки зрения и не будем обсуждать вопроса, следует ли обособлять указанные напряжения воли от мотивов, которыми мы руководствуемся в действиях. С субъективной и феноменологической точек зрения здесь налицо чувство усилия, которого не было в предшествующих типах решимости. Усилие всегда неприятный акт, связанный с каким-то сознанием нравственного одиночества; так бывает и тогда, когда во имя чистого священного долга мы сурово отрекаемся от всяких земных благ, и тогда, когда мы твердо решаемся считать одну из альтернатив невозможной для нас, а другую — подлежащей осуществлению, хотя каждая из них равно привлекательна и никакое внешнее обстоятельство не побуждает нас отдать которой-нибудь из них предпочтение. При более внимательном анализе пятого типа решимости оказывается, что он отличается от предыдущих типов: гам в момент выбора одной альтернативы мы упускаем или почти упускаем из виду другую, здесь же мы все время не теряем из виду ни одной альтернативы; отвергая одну из них, мы делаем для себя ясным, что именно в эту минуту мы теряем. Мы, так сказать, преднамеренно вонзаем иглу в свое тело, и чувство внутреннего усилия, сопровождающее этот акт, представляет в последнем типе решимости такой своеобразный элемент, который резко отличает его от всех остальных типов и делает его психическим явлением sui generis. В огромном большинстве случаев наша решимость не сопровождается чувством усилия. Я думаю, мы склонны считать эго чувство более частым психическим явлением, чем оно есть на самом деле, вследствие того что во время обдумывания мы нередко сознаем, как велико должно быть усилие, если бы мы захотели реализовать известное решение. Позднее, когда действие совершено без всякого усилия, мы вспоминаем о нашем соображении и ошибочно заключаем, что усилие действительно было сделано нами.

Существование такого психического явления, как чувство усилия, ни в коем случае нельзя отвергать или подвергать сомнению. Но в оценке его значения господствуют большие разногласия. С уяснением его значения связано решение таких важных вопросов, как само существование духовной причинности, проблема свободы воли и всеобщего детерминизма. Ввиду этого нам необходимо обследовать особенно тщательно те условия, при которых мы испытываем чувство волевого усилия.

Чувство усилия.Когда я утверждал, что сознание (или связанные с ним нервные процессы) по природе импульсивно, мне следовало бы добавить: при достаточной степени интенсивности. Состояния сознания различаются по способности вызывать движение. Интенсивность некоторых ощущений на практике бывает бессильна вызвать заметные движения, интенсивность других влечет за собой видимые движения. Говоря: «на практике», я хочу сказать: «при обыкновенных условиях». Такими условиями могут быть привычные остановки в деятельности, например приятное чувство dolce far niente (сладкое чувство ничегонеделания), вызывающее в каждом из нас известную степень лени, которую можно преодолеть только при помощи энергичного усилия воли; таково чувство прирожденной инертности, чувство внутреннего сопротивления, оказываемого нервными центрами, сопротивления, которое делает разряд невозможным, пока действующая сила не достигла определенной степени напряжения и не перешла за ее границу.