Джордж Джемс: Братья по оружию или Возвращение из крестовых походов

Семь столетий тому назад, в одно прекрасное майское утро, группа путешественников медленно поднималась на Овернскую гору Мон-Дор с южной стороны. Дорога вела через лес, раскинувшийся у подножия воры, и взорам путников то представлялись, то вдруг снова скрывались из виду голубые вершины елей, освещенные ярким солнцем. Иногда, там, где деревья расступались, образуя просеку, можно было увидеть самые отдаленности, вплоть до поворота к Ашье. Дорога то убегала вверх, открывая взорам долины, холмы и равнины, то погружалась в глубочайшие ущелья, где посреди обломков базальта, отторгнутых от скал, возвышающихся со всех сторон, лишь редкий солнечный луч, пробившийся сквозь густую листву, да чистая лазурь неба над головами путешественников напоминали о лете, которому нет места в этом краю вечных теней. Вид гор был восхитителен, и группа всадников удачно вписывалась в ландшафт, придавая ему своеобразную законченность: нарушив привычное спокойствие этой горной страны, люди своим присутствием оживили ее, пусть всего лишь на краткий миг.

Впереди, шагах в ста от остальных, на сильной лошади ехал оруженосец. Это был смуглый человек, высокий и бодрый. Черные и быстрые глаза его пристально всматривались в окрестности, стараясь не пропустить ни одного предмета. На нем были стальные латы и шлем, меч и кинжал – у пояса; но несовершенство форм и грубая отделка оружия указывали на различие между ним и рыцарями, за ним следовавшими. Оба рыцаря были молоды, а вооружение и одежда доказывали их знатное происхождение: на шее у каждого было по большому кресту и по пальмовой ветви – на шляпе.

Тот, что ехал справа, был буквально увешан оружием с золотой насечкою, исключая разве что голову да руки. Отсутствие латной перчатки и нарукавника позволяло разглядеть рукава фуфайки, род шелкового полукафтанья, и лосиные перчатки, покрывавшие его руки. На голове вместо шлема была черная шляпа, заканчивающаяся длинной кистью, доходившей почти до спины лошади. У него была прекрасная фигура; в выражении лица – благородство и достоинство, смешанные с оттенком меланхолии. Мужчина был силен и статен, но вооружение, покрывавшее его с головы до пят, не позволяло более точно определить его пропорции. Орлиный профиль и черты лица представляли, казалось, собрание внезапных и сильных страстей – предположение, которому противоречило меланхолическое спокойствие его больших темных глаз. Черный, как Германский агат, жеребец, на котором ехал рыцарь, казался не столь силен, как другой, которого вел позади оруженосец, но все же был в состоянии выдержать всадника, вооруженного подобным образом.

Второй крестоносец – ибо крест и пальмовая ветвь указывали на то, что они возвращаются из Святой земли – был полным контрастом первому. Это был человек лет двадцати пяти, с правильными чертами лица: высоким благородным лбом, волевым подбородком, большими серыми глазами, опушенными длинными ресницами, и пухлым насмешливым ртом. Казалось, этим широко распахнутым светлым глазам как нельзя более соответствовало бы выражение нежной истомы, но нет, взгляд его был серьезен и проницателен в противоположность губам, раскрывавшимся только для шуток и смеха. Костюм рыцаря был изящен для того времени. На голове – зеленая бархатная шапочка. Кольчуга из стальных звеньев, падающих одно на другое, отполированных, как кристаллы, и сверкающих в лучах солнца, как алмазы, надежно закрывала плечи и грудь. Под нее, чтобы кольца не натирали шею, была поддета тонкая шелковая рубашка. Наброшенная сверху зеленая суконная епанча с вышитым на плече красным крестом указывала на то, кем он был – французским крестоносцем.

Арабская лошадь, на которой он ехал, была белой, как снег, легкой, как ветер. Глядя на нее, с трудом можно было поверить, что это грациозное, нежное животное в состоянии нести на себе столь высокого и тяжело вооруженного воина. Но гордость, с которой она вскидывала голову, и неистребимый огонь, пылавший и глазах ее, доказывали силу и горячность неистощимую. Позади каждого рыцаря щитоносец вел боевого коня, дальше следовали пажи, которые везли разное оружие своих господ, за ними несколько арабов вели лошадей. И вся кавалькада завершалась небольшим числом стрелков. Можно было заметить, что первому рыцарю принадлежит значительно больше людей, нежели второму.