Лорин Слейтер - Открыть ящик Скиннера

Пятнадцать лет назад Линда Санто, о ком я часто читала и которую много раз показывали по местному телевидению — то ли как героиню, то ли как странный феномен, — пятнадцать лет назад она привезла свою дочку, подключенную к аппаратуре жизнеобеспечения и с трубкой, вставленной в трахею, домой; она купала свое дитя и десять раз на день переворачивала, так что кожа девочки оставалась розовой и не возникло ни единого пролежня; она подкладывала под голову Одри белые шелковые подушки в форме сердца и уставила всю комнату фигурками католических святых, потому что была очень религиозна. Одри лежала в постели, а на полке рядом Иисус протягивал человечеству свое сердце, а Дева Мария смотрела на это в экстазе… Маленькие статуэтки, большие статуэтки, стигматы на фарфоровых ладонях, свекольно-красная кровь.

Через несколько месяцев после несчастного случая, как писали газеты, муж оставил Линду. Теперь у нее не было денег, но было трое детей помимо Одри. И фигурки святых вокруг постели девочки начали двигаться. Они по собственной воле поворачивались лицом к больной. Красная кровь стала течь из потрескавшихся ран Христа. По лицам святых потекло какое-то странное масло. А глаза Одри открылись и начала двигаться из стороны в сторону, туда-сюда, туда-сюда, и каждую Пасху она стонала от боли, а на Рождество впадала в глубокий, глубокий сон.

К Одри начали стекаться больные, страдающие рассеянным склерозом, опухолями мозга, сердечными заболеваниями, депрессией. Они приезжали и увозили с собой чудотворное масло, сочащееся из святынь. В доме Санто чудеса следовали одно за другим; пилигримы преклоняли колени у постели девочки и исцелялись, слепые прозревали, а у самой Одри из всех отверстий на теле стала сочиться кровь, словно она страдала за грехи всего мира. Линда утверждала, что для нее ничего загадочного в этом нет; она знала, что ее дочь — святая, что Бог избрал Одри в качестве жертвы: она должна брать на себя боль других людей, чтобы они могли исцелиться. Линда видела это собственными глазами. Более того: Одри утонула в 11.02 9 августа, а за сорок лет до того в 11.02 9 августа США сбросили атомную бомбу на Нагасаки. Это, по словам Линды, покрыло позором человечество, а теперь несчастье Одри должно было очистить его.

История Санто — классический пример фестингеровского когнитивного диссонанса: разум матери превратил ужасную трагедию в инструмент спасения, консонанс был достигнут благодаря серии быстрых рационализаций. Как, интересно, думала я, будет человек, так точно воплощающий открытие Фестингера, реагировать на его объяснение?

По телефону Линда говорит медленно и хрипло. Что-то в ее голосе удивляет меня. Я писательница, говорю я ей, я видела ее по телевизору; я изучаю убеждения и верования, и ученый по имени Фестингер…

— Что вы хотите узнать? — перебивает меня Линда. Может быть, то, что я слышу в ее голосе, — просто усталость знаменитости. Еще одно интервью из тысяч, которые она дала, но она сделает это снова, раз уж должна — ради Одри, чтобы слава ее росла. — Раз вы журналистка, вы, наверное, хотите приехать и сфотографировать мою девочку, но я сразу вас предупреждаю, что вы должны получить разрешение церкви.

— Нет, — говорю я, — я хочу узнать, знаете ли вы о человеке по имени Фестингер и его экспериментах…

— Фестингер, — хмыкает она и больше ничего не говорит.

— Однажды существовала группа людей, — говорю я, — которые верили, что спаситель явится за ними 21 декабря, а психолог Фестингер изучал то, что случилось 21 декабря, когда их никто не спас.

Следует долгая пауза. То, что я делаю, неожиданно начинает казаться мне жестоким. «Когда их никто не спас…» В трубке слышатся непонятные звуки, стук молотка, крик вороны.

— Фестингер, — наконец говорит Линда. — Это еврейское имя?

— Безусловно, — отвечаю я.

— Евреи задают хорошие вопросы, — говорит Линда.

— А католики?

— Мы можем задавать вопросы. Наша вера в Бога, — продолжает Линда, — не всегда абсолютна. Даже если у вас прямая связь по электронной почте с Иисусом, линия иногда отключается. — Линда умолкает; я слышу, как у нее перехватило горло.

— У вас? — спрашиваю я. — Это у вас линия отключилась?

— У меня рак груди, — отвечает Линда. — Он у меня уже лет семь. Я только что узнала, что у меня пятое ухудшение, и должна вам сказать: я устала.

Я касаюсь собственной груди, которая несет следы многочисленных биопсий, и клетки под кожей начинают отчаянно дрожать.