Ася - Шум

Наступило очередное лето. Мама как всегда звала меня на работу. В одном диалоге с ней я сказа, что не хочу работать с ней этим летом, потому что не хочу с ней ссориться. А это было бы неизбежно, и мы обе это понимали. Ей конечно это не понравилось. И она сказала: «Мне всё равно хочешь ты или нет, как скажу, так и будешь делать». В 14 лет я уже находила в себе силы иногда говорить ей нет. Это конечно же заканчивалось ужасно. Мы очень сильно поругались. Только уже не только она мне говорила обидные слова, но и я ей. Я научилась отвечать на грубость грубостью. А когда она не смогла меня задушить психологически, словесно, просто набросилась на меня бить по лицу, по спине, по всему, до чего дотянется. Я тогда уже могла физически сопротивляться, но мне было жаль её. Мне было жалко её бить. Все это происходило в 5 утра. К

6 часа закончилось. Она уехала на работу. А я лежала на кровати в истерике от бессилия и безысходности. Соня тогда ночевала у мамы на работе, отчим на работе. Я осталась одна. Прорыдав около часа, я решила, что не могу больше терпеть весь этот ад. У меня не было сил и дальше терпеть. И снова не хотелось жить. До 13 лет я уже 2 раза пыталась покончить с собой и пила таблетки по 7-8 штук. Но так как раньше я не особо разбиралась в фармакологии, то они просто не срабатывали. Я вообще никак не ощущала их действия. Но в этот раз всё было по-другому. Я нашла в аптечке таблетки от сердца, какие-то сильные успокаивающие, которые мама пила только в экстренных случаях и лимонную настойку отчима. Сложила на тарелочке 2 горсточки разных таблеток, как сейчас, помню, одна кучка зелёных маленьких, а другие белые большие. Перелила в стаканчик немного настойки. Ещё раз вспомнила, какая я несчастная, как устала. С сонным, но жутко зарёванным и красным от маминых ладошек, лицом, я смотрела на себя в зеркало. Ещё сильнее заплакала от такого вида. В сердце было столько жалости к самой себе, столько бессилия, что я просто засыпала в рот эти жутко горькие таблетки. А про себя подумала, надеюсь в этот раз точно сработает. И оно сработало. После этого я пошла смотреть телевизор, ибо это занятие меня всегда успокаивало. По телеканалу ТНТ крутили «Букиных». Я лежу на полу, справа окно, спереди телевизор. Чувствую, что-то происходит с организмом. Одновременно пронеслось сразу 2 мысли. «Оно сработало», и «Я же сейчас умру». Мне одновременно стало и радостно, и жутко страшно. Инстинкт самосохранения сделал своё дело. Я поворачиваю голову к окну, а картинка расплывается. У меня началась паника. Я подскочила с пола начала пить много воды, дабы прочистить желудок. Но вызвать рвоту упорно не получалось. Выходил только салат, съеденный мною за долго до таблеток. И тут я поняла, что очень страшно умирать, жить мне было не очень приятно, но умирать страшнее. Это инстинкт. Я прямо в домашней майке и шлёпках, в которых работала в огороде и каких-то, заляпанных краской, шортах побежала к бабушке. Благо, она жила в 5 домах от нас. И я никогда не забуду этот пятиминутный путь. Седьмой час утра. Конец мая. Я иду по пустой дороге, качаясь. Встаёт солнце и чистое небо. Облака были в том месте, где кончалось видимая прямая дорога. Эти облака очень напомнили мне ступеньки к Богу. И тогда я подумала, «вот он шанс облегчить жизнь, покончив с ней, зачем же ты тогда идёшь за помощью? Ты же так хотела этого», но мне было так страшно. Подойдя к бабушкиной калитке, которая на ночь обычно запиралась, я стала кричать её прямо с улицы. Она открыла, но во взгляде чувствовалось удивление.

–Что случилось?

–Бабушка, я таблеток наглоталась.

–Что?

Я таблеток наглоталась, мы с мамой опять поругались.

–Что же делать?

–Давай в скорую звонить, пожалуйста!

–Ты что??? Тебя же на учёт в психушку поставят, мать затаскают по милиции, больницам.

–Я звоню в скорую. Пожалуйста, скажи мне номер.

К этому моменту проснулась уже моя прабабушка. Я позвонила в скорую, рассказала, что наглоталась таблеток. В ответ от дежурной в телефоне услышала, какая я дура, что им с такими ненормальными приходится возиться из-за нашей тупости. Но мне было всё равно что она говорит. Мне нужен был только врач, ведь мне становилось хуже и начали неметь кончики пальцев на ногах и кончик языка. От этого становилось ещё страшнее. Ведь я не знала, какой именно эффект будет от той горы таблеток. Но было уже поздно. И даже когда меня увозили на скорой, после предварительной прочистки желудка зонтом, мне было так радостно, что люди поймут, на сколько мне плохо. Бабушка уже потом мне рассказала, что перед тем как потерять сознание, я попросила забрать сестру от мамы и сказать, чтобы не делала таких поступков как я. Видимо, я подумала, что умираю. Потому что не помню этого момента. Очнулась я уже в больнице, с капельницей в левой руке, что очень странно, ведь на правой – вены намного лучше. Эта первая мысль, пришедшая ко мне в голову. Затем я начала понимать, что я жива и лежу в больнице. Вокруг меня находилось ещё несколько девочек, они лежали с какими – то другими проблемами. У кого-то грипп, у кого-то почки больные. А я суицидница. На меня смотрели как на психа. Я была рада, что хоть как-то могла повлиять на маму. Думала она приедет, сядет на кровать и просто поплачет. Но я сильно ошибалась. Она конечно приехала на следующее утро. Посмотрела на меня через небольшое окно и произнесла: «Не сдохла, ну хорошо. Соня, поехали домой». Дверь была закрыта и она, видимо, не знала о хорошей слышимости из коридора. Но я всё слышала. Она даже не зашла ко мне. Она просто развернулась и уехала. Но не на долго. На третье утро мне уже разрешали ходить по палате, я сама ходила кушать, приходила доктор и пыталась выяснить, какие именно я таблетки пила. Это нужно было для того, чтобы исключить возможные последствия после выписки через неделю или две. Но я упорно не могла вспомнить. А спустя несколько часов, ко мне снова приехала мама, только уже с женщиной в милицейской форме. Мама не сказала мне ни слова. Даже привет не сказала. Женщина в форме задавала ей вопросы. А потом мне. И мне очень жаль, что красное пятно на моей щеке уже прошло. Лучше бы оно превратилось в синяк. Но его не было. А значит и мама ни в чём не виновата. Скорее всего, мама просто дала взятку той женщине, ведь меня даже никто не спросил, почему я решила покончить с собой. Всем было настолько плевать.