Роберт Лихи - Не верь всему, что чувствуешь. Как тревога и депрессия заставляют нас поверить тому, чего нет [litres]

• Гибкое удовлетворение подразумевает, что нужно быть открытыми для различных возможностей довольствоваться уже имеющимся.

Если вы когда-либо переживали паническую атаку, то знаете, насколько ужасной она может быть. Сердце бешено бьется, вам не хватает воздуха, тело начинает трясти, и вам кажется, что эти интенсивные, пугающие ощущения будут длиться бесконечно, пока не убьют вас или не сведут с ума. Сильная тревога часто бывает сопряжена с мыслями о постоянстве, которое никогда не закончится. Тем не менее за многие годы лечения клиентов, у которых случались панические атаки, я ни разу не наблюдал подобных атак у себя в кабинете. Все панические атаки имеют свой конец. Они обладают способностью к самоограничению. Все, что когда-либо становится бурным, рано или поздно успокаивается.

То же самое можно сказать и о других эмоциях, испытываемых нами.

Возьмем гнев – еще одну сильную эмоцию, которая нередко кажется гнетущей, неконтролируемой и всепоглощающей. Однако если вы вспомните о самом сильном приступе гнева из всех пережитых вами в жизни, то я готов поспорить, что в настоящий момент ваш гнев либо уже заметно поутих, либо полностью исчез. Словно поглотившая вас поначалу волна отступила, и теперь вода кажется спокойной.

Посещали ли вас когда-нибудь следующие мысли о своих эмоциях?

• «Я всю жизнь проведу в одиночестве».

• «Эта грусть никуда не денется».

• «Я всегда буду на это злиться».

• «Я больше никогда не почувствую себя счастливым».

• «Ощущение безнадежности продлится вечно».

• «Я никогда не перестану плакать из-за этого».

Это весьма распространенные представления о сильных эмоциях. Мы можем полагать, что чувство останется с нами надолго. Рассмотрим же подробно то, как такой образ мышления влияет на нас – и усиливает отчаяние.

Эмоции сформировались в процессе эволюции для нашей защиты и гарантии передачи наших генов. Они появились не для того, чтобы делать нас счастливыми, довольными или, допустим, приятными в общении. Такие страхи, как боязнь высоты, воды, незнакомцев и замкнутых пространств, возникли из-за того, что все эти вещи запросто могли стать причиной нашей смерти. В те времена не нужно было прилагать много усилий, для того чтобы упасть со скалы, утонуть в озере, погибнуть от руки незнакомца или стать жертвой хищника в какой-нибудь естественной ловушке. Отсюда вывод: страхи нас защищают.

Грусть учит нас, что следует прекратить безнадежное занятие, так как стремление достичь чего-либо именно этим способом того не стоит, и найти ему альтернативу.

Чтобы быть убедительными, эмоциям приходится нас пугать. Они должны побуждать нас к действию, заставляя, например, убегать, избегать разными способами, бросаться в атаку или прилагать больше усилий. Эмоции должны быть в достаточной степени будоражащими, беспокоящими и сильными, чтобы мы обратили на них внимание. Судите сами, что может быть эффективнее, чем убедительный и предвещающий катастрофу голос, отчетливо звучащий в вашей голове: «Это будет длиться вечно!», «Происходит что-то ужасное!». К этой тревоге, как правило, прикреплено еще одно устрашающее сообщение: «Если ты ничего не предпримешь!»

Вот на это вы точно обратите внимание. Эволюция не может себе позволить полагаться на деликатность или неопределенность. Она должна послать вам однозначный и угрожающий сигнал. Он может быть таким: «Если ты не выберешься отсюда, то умрешь», «Твой гнев продлится вечно, если ты не справишься с противниками», «Ощущение заражения будет длиться вечно, если ты не смоешь его с себя».

С другой стороны, давайте представим, что в процессе эволюции наш мозг стал холодным, рациональным, трезво мыслящим и абсолютно невозмутимым. Попробуйте вообразить наших предков этакими созерцающими гомо сапиенс, которые спокойненько прогуливаются себе по саванне и издали наблюдают за львами. Представьте, что при возникновении тревоги они просто расслаблялись, отходили в сторону, в свою мысленную «раковину», и ожидали, пока «и это тоже пройдет». Допустим, они никогда не воспринимали тревогу как что-то страшное и всегда оставались спокойны. Возможно, у них даже не случалось холодного пота и несварения желудка. Но они также имели все шансы быть съеденными львом, погибнуть от рук врагов или утонуть в озере.