Стивен Хайес - Освобожденный разум. Как побороть внутреннего критика и повернуться к тому, что действительно важно

Но я не встал. Мысль о том, что я столкнусь с ними, приводила меня в ужас. Месяц или два назад я видел, как мой старший брат Грег ввязался в их спор и чуть не получил по лицу. Я с трудом подавил желание что-нибудь сделать, забрался еще глубже под кровать, обхватил себя руками и заплакал.

Когда я побывал в гостях у этого старого неизученного воспоминания, я почувствовал острое сострадание к маленькому мальчику, который был неотъемлемой частью меня, и я понял, что внутри моей тревоги таилось что-то значимое, что было полностью скрыто и утеряно.

Подавляя в себе последствия насилия в семье, я закрыл себя для понимания некоторых ключевых причин моей тревоги. Неудивительно, что звуки ссоры матерых «быков» на факультете психологии разбудили во мне панику! Желание, чтобы подобные сцены прекратились, и одновременно страх, что я не справлюсь с задачей остановить спорщиков, переплелись в сознании с самого детства. Тогда спрятаться было мудрым решением, но сейчас мне нужно было не это. Я также осознал, что борьба с тревогой помешала мне почувствовать глубокую связь со своей первоначальной целью стать психологом. Я хотел что-то сделать в отношении человеческих страданий. Это не было решением головы – это было решение сердца.

Я не смог спасти своих родителей, таких милых, любящих и лишенных покоя людей. Но я мог бы помочь облегчить страдания другим.

Вдруг я осознал, что натворил. Заявив себе, что тревога несостоятельна, я фактически ударил своего внутреннего восьмилетнего ребенка по лицу и велел ему заткнуться или уйти . Я хотел отрицать свою уязвимость, и это означало бы, что я отрекался не только от боли, но и от заботы, поскольку это две стороны одного и того же.

Что же такого сделал этот маленький мальчик, что с ним так жестоко обошлись? Беспокоился о родителях, которых любил? Заботился о собственной безопасности? Боялся в страшной ситуации?

Понимание также открыло мне неспособность увидеть то, что содержалось внутри моей тревоги и позволило амбициям нездорового, избегающего толка проникнуть в меня в самом начале карьеры. Я был слишком поглощен профессиональными достижениями, слишком ведом побуждением, о котором не знал: избежать боли и уязвимости бытия тем маленьким мальчиком, который не чувствует себя в состоянии справиться с ситуацией. Отгоняя тревогу с помощью «достижений», я оттолкнул и его – но именно из-за него я и стал психологом. Он послал меня туда, чтобы «сделать что-нибудь». Попытка использовать пустые успехи, чтобы «пробить свой путь из боли», была чем-то вроде самообъективации, как если бы я (и этот уязвимый ребенок внутри) был лошадью, которую нужно подстегивать.

Как и в ту ночь на ковре много лет назад, я сделал еще один выбор. «Никогда больше, – пообещал я своему уязвимому юному «я», – я не отвернусь от тебя и от твоего послания о цели моей жизни. Я хочу, чтобы ты был здесь, со мной».

Благодаря дистанции от Диктатора, которую я обрел через разделение, и благодаря новой способности принять тревогу в уме и в сердце открылось пространство, позволившее мне вспомнить этого маленького мальчика с состраданием, а не с суровым осуждением или отрицанием. Научившись поворачиваться лицом к своей тревоге, я научился относиться к себе – к своему «я» в целом – с большей любовью и вновь обрел чувство цели в своей работе. Я понял, что этот маленький мальчик проявился только тогда, когда почувствовал себя в безопасности, когда я был готов принять его.

Это двойной удар, который позволяет нам уйти от диктата оценочного ума. Во-первых, мы осознаем, что наше избегание не оправдывает себя и будет иметь совершенно предсказуемый результат. Во-вторых, после того, как мы «отказываемся» от избегания, мы понимаем, что есть альтернативы, которые разворачивают на 180 градусов в другом направлении, и эти альтернативы действительно окупаются, как краткосрочные, так и долгосрочные. Я понял, что помочь людям встать на путь принятия означает найти такие способы, которые позволили бы им осознать как тщетность избегающего поведения, так и некоторые глубокие уроки, которые они могут получить в результате принятия. Мы не хотели подвергать людей боли только для того, чтобы помочь им принять ее; мы хотели дать такого рода воздействие, которое помогло бы им начать жить так, как они хотят.

Мои первые клиенты АСТ чрезвычайно помогли в изучении методов, ставших теперь неотъемлемой частью АСТ. Однажды клиентка привела лучшую метафору, которая помогает людям согласиться с необходимостью принятия.