Шерри Тёркл - Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать

Формула “как раз вовремя” актуализирует вопрос наследия. Мы представляем прошлое, которое нужно видеть четко, даже тогда, когда создаем новый мир. Какой бы ни была погода, Торо решает улучшить это мгновение. Он призывает нас вернуться к самим себе.

Торо говорит о трех стульях, а я думаю о четвертом. Поэт рассказывает, что для наиболее расширенных, самых глубокомысленных бесед он выводил гостей на природу: он называет это своей парадной гостиной, своей “лучшей комнатой” [313]. На мой взгляд, четвертый стул обозначает философское пространство. У Торо была возможность выйти на природу, но теперь мы берем в расчет и собственно природу, и вторую природу, созданную нами самими, – мир искусственного и виртуального. Там мы встречаемся с машинами, заявляющими о своей готовности к беседе. Четвертый стул ставит вопрос: кем мы становимся, когда разговариваем с машинами?

У некоторых говорящих машин скромные амбиции – например, они помогают вам продемонстрировать свои способности во время собеседования при приеме на работу. Другие машины куда более амбициозны. Большинство начали входить в нашу жизнь совсем недавно: “роботы-няни”, призванные позаботиться о наших детях и стариках, если у нас самих не будет на это времени, терпения или ресурсов; автоматизированные психотерапевтические программы, призванные заменить живых специалистов [314]. Имея дело с такими машинами, мы сталкиваемся с чем-то совершенно новым.

Возможно, мы не ощущаем это как что-то новое. Каждый день в течение 24 часов мы пользуемся хитроумными приложениями, вводим свои данные в диалоговые окна программ и получаем информацию от персональных цифровых ассистентов. Мы чувствуем себя вполне комфортно, обращаясь к машинам и разговаривая посредством машин. А теперь нам предлагают вступить в беседу нового рода – такую, которая обещает нам “эмпатические” связи.

Машины не могут нам этого предложить, и все же мы проявляем настойчивость в своем желании найти в неодушевленных объектах компаньонов и даже обрести с ними некую общность. Достаточно ли эмпатии в симуляции эмпатии? Достаточно ли общности в симуляции общности?

Четвертый стул обозначает место, которого Торо не мог видеть. Это наше “как раз вовремя”.

О чем мы забываем, когда беседуем с машинами, – и что мы можем вспомнить?

В начале 1980-х я беседовала с одним из студентов Марвина Минского. По мнению этого молодого человека, его герой Минский, один из патриархов искусственного интеллекта (ИИ), “работал над созданием компьютера, настолько прекрасного, чтобы в нем захотела жить душа”.

Этот образ не покидает меня вот уже более тридцати лет.

В мире ИИ вещи проделали путь от мифических до прозаических. Сегодня дети растут с роботами-питомцами и цифровыми куклами. Они считают естественным болтать со своими телефонами. Я бы определила точку, в которой мы находимся, как “роботизированный момент” [315], и дело тут не в достоинствах наших машин, а в нашей готовности к тому, чтобы они составили нам компанию. Еще до того, как мы создаем роботов, мы пересоздаем самих себя, готовясь стать компаньонами для автоматических устройств.

Долгое время надежды людей на роботов были выражением неисчерпаемого технологического оптимизма, веры в то, что наука движется в правильном направлении, даже если все остальное – нет. В сложном мире то, что нам могут обещать роботы, всегда казалось чем-то вроде помощи в трудной ситуации. Роботы спасают людей в зонах военных действий; они могут функционировать в космосе и в море – в сущности, везде, где людям может грозить опасность. Роботы проводят медицинские процедуры, с которыми люди не могут справиться; они внесли поистине революционные изменения в дизайн и производство.

И все же они дают нам надежду на большее: не только на помощь в трудной ситуации, но и на простое избавление. Что значит простое избавление? Это надежда, что роботы будут нашими компаньонами. Что забота о нас станет их работой. Что их общество и беседа с ними принесут нам утешение. Это остановка в нашем “путешествии забывания”.