Матиас Хирш - «Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу» [Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела]

Озабоченно она спрашивает себя, не может ли быть так, что она не способна стать хорошей матерью, как это изображено во сне. Я стараюсь это смягчить и говорю, что это, может быть, просто озабоченность, опасение, фантазия, ведь сон не отражает реальности. И, возможно, во сне она не только мать… Да, она уже думала о том, не может ли она быть ребенком, ведь у нее самой не было достаточно хорошей матери. Она без остановки плачет. Она больше не хочет горевать, ее прошлое должно уже остаться позади.

Когда у самой старшей ее сестры был день рождения, который, конечно, праздновали в родительском доме, отец действительно заявил, что эта сестра всегда была его любимой дочерью. Та, конечно, лучилась от счастья. Госпожа Арбейтер берет себя в руки. Тогда другая сестра ужасно разрыдалась: когда же отец и ее назовет так! Госпожа Арбейтер: «Ты с ума сошла, тебе почти 40, ты всю жизнь будешь этого ждать?!» Но что если эта часть и в ней самой по-прежнему достаточно велика? У меня появляется смутная мысль о возможности, что беременность не наступает, потому что ребенок должен быть пожертвован отцу, патриарху, который, как предводитель секты, управляет всеми своими женщинами: своими дочерьми и многими (пусть даже и не зачатыми от него непосредственно) детьми. Конечно, она думает о сестрах, они ведь уже давно отделились от родительского дома, частично переехали в большой город, заводили мужей, беременели, но отношения распадались, и все сестры возвращались с детьми либо непосредственно в родительский дом, либо, по крайней мере, в тот провинциальный город. Конечно, так или иначе они приносили отцу внука! К концу сессии она осторожно сформулировала, не может ли она еще раз обдумать то, что сегодня пережила, и принять решение о том, будет ли она продолжать терапию, позже.

Третье интервью

Она прошла обследование на гормоны и даже абдоминоскопию — физически она здорова. Спермограмма мужа была неоптимальной, поэтому он бросил курить. Раньше он говорил, что бросит, когда появится ребенок, что она все время предъявляла ему как знак его амбивалентности в отношении ребенка. Она же, напротив, безусловно хочет ребенка, полностью за, и даже слишком нетерпелива в этом отношении, она это признает. Он же не видит никакой проблемы, считает, что надо просто подождать. Я говорю, что это выглядит так, будто они поделили естественную амбивалентность: он колеблется, в том время как она на 100 за. Да, это правда, многие коллеги в его большом международном концерне, которые гораздо старше него, не заводят детей, чтобы сохранять «гибкость», и он должен с ними конкурировать. Она же решила не строить карьеру, а, как рядовая служащая, она сможет достаточно много времени уделять ребенку. Недавно ей предложили подать на повышение, но она не хочет, хотя заполнила нужные бумаги и муж настаивает на том, чтобы она их наконец отправила. Но сейчас ясно, что она не на 100 отказалась от карьеры, скорее, сохраняет амбивалентное отношение к ней, т. е. тоже не уверена на 100 в том, что хочет ребенка (а кто же уверен?).

Четвертое интервью

Она хотела отправить бумаги на повышение, но не смогла найти нужную форму, ей пришлось попросить новую, которую она заполнила и отправила. Сейчас ей нужно оценить практику стажера, она поставила ему «удовлетворительно» за среднюю успеваемость. Но ему это не понравилось, и он громко и самоуверенно спорил с ней, пока она не согласилась еще раз подумать над этим. В таких ситуациях она чувствует себя никчемной, считает, что не может оценивать других, и думает о том, как ее отец однажды сказал: «Я совсем не могу представить тебя учительницей!» Часть ее «сверх-я» идентифицирует себя с таким отношением отца.

Сейчас она была у родителей (ее муж с ней больше не ездит). Отец причитал, почему она оставила своего бывшего, ведь он был таким милым, а ее муж, в сравнении с ним, вообще никто, просто зануда. Конечно, она вышла за него замуж, потому что не нашла никого получше. Она сдержанно что-то пролепетала в ответ, а сестра постоянно вклинивалась: «Но, отец, Йорг очень милый!». Отец делал так всю жизнь: как только она сходилась с мужчиной, он этого мужчину обесценивал, а когда она с ним рассталась, то, в сравнении со следующим, он внезапно становился очень милым. Я говорю, что она сама не находит контраргументов, у нее отсутствует чувство собственного достоинства из-за ее идентификации (с агрессором), которая мешает ей взбунтоваться, сесть в машину и поехать домой. Она соглашается, она даже осталась у родителей ночевать, а на следующее утро отец спросил, почему ее муж больше к ним не приезжает…