Ричард Тейлор - Разум убийцы. Как работает мозг тех, кто совершает преступления

Брент Гибсон: убийство. Пожизненное заключение, минимальный срок отбывания наказания – 12 лет.

Шон Эллиот: убийство. Пожизненное заключение, минимальный срок отбывания наказания – 13 лет.

Эмбер Доусон: соучастие в причинении тяжкого вреда здоровью. Два с половиной года лишения свободы.

В то время мой старший сын пошел в детский сад. Я забирал его в 18:00 (чуть раньше, если у меня была возможность), и мы с ним сидели на полу, играли с деревянной железной дорогой, читали книжки или смотрели детские передачи.

Дома я стараюсь избегать ежевечерних разговоров о работе, хотя партнер, работающий в аналогичной сфере, может оказать неоценимую поддержку. Иногда вместо разбора полетов я предпочитаю отвлечься от болезненных мыслей о рабочих проблемах. Конечно, когда над тобой довлеет жалоба или, еще хуже, расследование убийства, абстрагироваться от мыслей об этом невозможно. Однако я уверен, что чаще всего мы, как и представители других профессий, приносим домой раздражение от бюрократизма и растущего менеджеризма или мелких разногласий с проблемным коллегой. С моей точки зрения, гораздо полезнее будет покопаться в коллекции старых CD-дисков и виниловых пластинок (поскольку мое детство пришлось на конец 1970-х – начало 1980-х годов, в нашей коллекции есть Гил Скотт-Херон, Дэвид Боуи, The Clash, The Jam, а также Siouxsie and the Banshees). Я хочу держать свою семью подальше от человеческих страданий, с которыми сталкиваюсь каждый день, но иногда два этих мира пересекаются, несмотря на все старания.

Однажды вечером, вернувшись из Холлоуэй и не думая ни о корпусе С, ни об отделении для приговоренных к пожизненному заключению, я менял подгузник сыну. Вдруг пара монет выпала из моего кармана и приземлилась на пеленальный коврик рядом с ребенком. Это были 10-пенсовик и одна из крошечных пятипенсовых монеток.

Сын радостно засмеялся и потянулся к монеткам. Вдруг я понял, что не вижу пятипенсовую монету. Стараясь не поддаваться панике, я заглянул сыну в рот, но ничего не увидел. Неужели она застряла у него в горле? Я подумал, что это возможно, потому что он слегка пускал слюни.

После работы младшим врачом в педиатрическом отделении я всегда проявлял чрезмерную осторожность. Я боялся, что сын может подавиться монеткой, поэтому сразу повез его в отделение неотложной помощи. Медсестра отнеслась к нам с пониманием. Она попросила меня подождать врача, который должен был осмотреть сына и направить его на боковой рентген шейного отдела позвоночника. Это было все, что требовалось, чтобы либо успокоить меня, либо подтвердить худшее. Я опасался, что может потребоваться ларингоскопия.

Я старался не паниковать, но был уверен, что остановка дыхания может произойти в любой момент. Во время обучения я работал именно в этом отделении неотложной помощи. Наконец я, один из всеми нелюбимых врачей-пациентов, робко подошел к женщине-медику, показал ей удостоверение консультанта и объяснил ситуацию. Она любезно выписала направление, избавив меня от волнительного ожидания, и мы направились к рентгенографическому кабинету.

Ожидая врача, я рассматривал коридор, и мое внимание привлекла каталка, на которой лежала молодая женщина. Пациентка была пристегнута наручниками. Подойдя ближе, я понял, что это заключенная из Холлоуэй, которую привез один из надзирателей. Женщина казалась невозмутимой, однако меня огорчил тот факт, что она была пристегнута наручниками у всех на виду.

Несомненно, в тюрьме не захотели посылать с ней сразу двух надзирателей, и у нее не должно было быть возможности сбежать, однако то, что я увидел, казалось излишним и порождало ненужную стигматизацию. Несколько лет назад все активно обсуждали случай заключенной, которой пришлось рожать, пристегнутой наручниками к кровати. «Не лечите пациентов в наручниках», – гласила передовая статья в «Британском медицинском журнале» ( British Medical Journal ) [42]. Завязалось активное обсуждение, в котором врачи, работающие с осужденными, отметили, что медицинская помощь должна быть доступна даже заключенным в механических ограничителях, которые могут сбежать или имеют склонность к агрессивному поведению. Главное, чтобы качество медицинской помощи от этого не страдало. Необходимо адаптировать ее в ситуациях, когда усиленных мер безопасности не избежать, и при этом максимально уважать приватность и достоинство пациента.

На мгновение эти мысли об этических дилеммах отвлекли меня от отцовских переживаний, и я даже хотел высказать свое мнение надзирателю, но потом передумал. Я решил, что иногда нужно забывать о работе, хотя она все равно не давала мне покоя.