Жюль Монтегю - Темные пятна сознания. Как остаться человеком

Дж. было пятьдесят три года, когда она перенесла геморрагический инсульт (кровоизлияние в мозг) во время семейного отдыха в Озерном районе в августе 2003 года. После этого больная впала в вегетативное состояние. Женщина до этого была сотрудницей органов здравоохранения, и вот теперь ей требовался круглосуточный уход в доме инвалидов. В 2006 году ее доверенное лицо обратилось в органы здравоохранения с запросом о прекращении поддерживающего жизнь ухода и введения лекарств, включая питание и введение жидкостей. В этом случае, утверждало доверенное лицо, она «сохранит человеческое достоинство, когда наступит естественный конец ее жизни». Суд колебался, и по совету медицинского эксперта назначил трехдневное пробное назначение золпидема. Семья Дж. (ее муж, двое детей и ее мать) считали, что она сама никогда бы не согласилась на продление своей жизни «таким жестоким способом». Что произойдет, спрашивали они, когда она, придя в себя, обнаружит, что с ней случилось, и в каком состоянии она находится?

Золпидем не вызвал у Дж. ничего, кроме повышенной сонливости. После этого желание членов семьи и запрос доверенного лица были удовлетворены. Искусственное питание и восполнение жидкости были прекращены.

Муж Дж. позже сказал в интервью газете «Дейли Телеграф»:

«Люди в какой-то момент забывают, что один только факт существования каких-то доступных методов лечения отнюдь не означает, что мы непременно должны ими воспользоваться. В случае Дж. ей дали лекарство, которое она сама не захотела бы принимать».

Во время расследования этого случая он спросил: «Какой уровень сознания можно считать благотворным? Если она была бы способна лишь потирать руки, то разве это означало бы, что мы сохранили ей жизнь?»

Во врачебном арсенале существует не только золпидем. В настоящее время исследуются возможности других вмешательств, целью которых является воскрешение таких больных. К числу таких вмешательств относятся хирургические операции и назначение новых и старых лекарств. Мне неясно, насколько этично оживлять человека, который потом сможет иногда почти осмысленно смотреть в глаза своим родным и близким, двигать правой ногой и играть в ладушки в течение пары часов, чтобы затем, до следующего приема, снова провалиться в бездну небытия. Этично ли заставлять человека понять, что дальнейшее улучшение невозможно? Позволить на минутку выглянуть в чудесное окно и снова грубо захлопнуть ставни?

Конечно, свои резоны есть у героических попыток нейрохирургов уменьшить отек головного мозга после травмы, просверлив в черепе отверстие и наложив шунт, по которому оттекает накапливающаяся жидкость. Есть резоны у сердечно-легочной реанимации и дефибрилляции, применения вертолетов для скорейшего спасения людей, попавших в аварии и получивших черепно-мозговые травмы, и их неотложной доставке в госпиталь. От этих мероприятий зависит жизнь и смерть, в быстрых действиях по спасению кроется ключ к потенциальному выздоровлению. В этих ситуациях нет места врачебному нигилизму. Но часть спасенных неизбежно окажется где-то на задворках сознания. И это будет, своего рода, пиррова победа. Возможно, чудесная снотворная таблетка пробудит их, но стоит подумать, что они увидят, очнувшись. И как нам нести ответственность за ту жизнь, которая улыбнется им, хищно оскалив зубы?

Шарлотта, в конце концов, была переведена в реабилитационное отделение для молодых больных с поражениями головного мозга. Последнее, что я о ней слышала – это то, что она до сих пор пребывает в состоянии минимального сознания. Ничто не может изменить это положение – ни новейшие методы исследования, ни новейшие лекарства.

По мере того, как я глубже овладевала неврологией, я думала, что со временем мне станет легче формулировать прогноз. Но теперь я понимаю, что чем больше я знаю (и сознаю, что узнать надо неизмеримо больше), тем труднее дается прогноз.

На фоне таких историй, как истории Луи и Кейт, мир прогнозов становится еще темнее и загадочнее. С каждым новым открытием, касающимся сознания, все меньше становится уверенность и определенность. Тихо гудят аппараты искусственной вентиляции легких, жидкости по трубкам поступают в вены, пикают мониторы, зрачки расширяются и сужаются, артериальное давление поднимается и падает, а количество информации превышает возможности нашего знания.

То, что происходит под видимой поверхностью, остается пока, по большей части, неосязаемым, недоступным и непонятным.