Жюль Монтегю - Темные пятна сознания. Как остаться человеком

Но Паркса можно в любой момент осудить за деяние, совершенное им в ту ночь в мае 1987 года. Вероятно, потому что мы подозреваем, что и во сне в нас присутствует что-то от нашего реального «я». Своего рода тождество личностей. Независимо от прогресса нейрофизиологии, которая распутывает загадки сонного сознания, это подозрение едва ли будет когда-нибудь снято.

Шарлотта изучала в университете английскую литературу. Однажды вечером мать обнаружила ее в ванной – бездыханную, с посиневшими губами. Никакой записки рядом не было.

Мать начала делать искусственное дыхание «рот в рот». Прибывшие парамедики хорошо знали свое дело, а в больнице скорой помощи реанимационная бригада вернула Шарлотту к жизни. Эти люди перечеркнули планы Шарлотты свести счеты с жизнью.

Прошло сорок восемь часов. Меня вызвали в отделение реанимации для того, чтобы определить неврологический прогноз. На мгновение мне показалось, что спасти Шарлотту не удастся. Мозг был сильно поражен, на окружающее девушка не реагировала. Я взглянула на снимок МРТ ее мозга, надеясь увидеть нормально выраженную границу между серым и белым веществом; сохранение границы могло вселять определенный оптимизм, так как свидетельствовало бы о сохранности функций. Но нет, граница была смазана и почти неразличима.

Тихо гудел аппарат искусственной вентиляции легких, в вены текли замещающие растворы, пикали мониторы: организм Шарлотты мог работать только с посторонней помощью.

У ножного конца койки стоял столик, на котором лежала карта наблюдения. На графике отражались подъемы и падения артериального давления, температуры, уровня насыщения гемоглобина кислородом и изменения частоты пульса. Справа на листе были выписаны назначения лекарств и внутривенных инфузий. Ниже медсестра записала план работы: заменить катетер, получить результат рентгенографии грудной клетки, ввести магний, вызвать невролога. Это была концентрированная жизнь Шарлотты на сутки – что сделано утром и что будет сделано к вечеру.

Сознание – это весьма сложная часть идентичности. С того момента, когда Шарлотта была обнаружена на полу ванной с пустым флакончиком из-под снотворных таблеток, радикально изменилась жизнь – ее самой и ее близких.

Что происходит с идентичностью Шарлотты, когда она неспособна реагировать на окружение, когда она неспособна ощущать свое «я», свою самость, не знает о своем существовании и не может поделиться с нами своими воспоминаниями и тем, что творится с ее личностью? Что остается? Что остается для родных и близких Шарлотты? Для нее самой? И, наконец, что все это значит для всех нас?

Я подхожу ближе, и вот что я вижу.

На правом запястье я вижу идентификационный браслет, на котором записано ее имя и семизначный госпитальный номер – номер набран более крупным шрифтом, чем имя. Аппарат проталкивает воздух в легкие через трубку, введенную в трахею. На палец надет серый пульсоксиметр, с помощью которого измеряют насыщение крови кислородом. На штанге капельницы висит мешок с физиологическим раствором; дозаторы вводят в вену необходимые лекарства, на коже шеи виден катетер, введенный в центральную вену справа; через катетер в кровь вводят лекарства, позволяющие стабилизировать артериальное давление. Катетер из мочевого пузыря выведен в пластиковый мешок, подвешенный к функциональной кровати. На ногах больной темно-синие давящие чулки, предотвращающие образование тромбов в венах нижних конечностей.

На предплечьях рубцы. В последнее время Шарлотта носила платья с длинными рукавами, и родители ни о чем не догадывались.

Однако, несмотря ни на что, сквозь все это прогладывает узнаваемое лицо. Да, кожа бледна, руки отечны, а на левом виске рваная рана. Но даже в коматозном состоянии это человеческое существо выглядит как Шарлотта. Точно так же, как и все мы выглядим сами собой, несмотря на физические изменения – мы все равно сохраняем свои прежние, привычные тела. Клетки делятся, волосы седеют, колени изнашиваются – но наше тело остается достаточно устойчивым для того, чтобы другие узнавали нас, а мы узнавали самих себя. Для тех, кто ее знает, она и в этом облике остается Шарлоттой, даже с отеками и ссадинами. [46] Есть варианты такого грубого физического подхода. Возьмем для примера телесные критерии, описанные философом Гарольдом Нунаном. Такие, например, предметы, как дуб или корабль сохраняются с течением времени. Их устойчивость, поясняет Нунан, не является результатом сохранения одного и того же вещества, потому что эти предметы подвергаются непрерывному восстановлению, так сказать, «латанию». Устойчивость заключается в сохранении формы перед лицом постепенной смены материала. Точно так же, все живое «вовлечено в постоянный обмен материей с окружающей средой».