Жюль Монтегю - Темные пятна сознания. Как остаться человеком

Мы встретимся с преступниками, просящимися на свободу: «Это был не я, ваша честь!» Я познакомлю вас с психотерапевтами, пытающимися гипнотизировать своих клиентов, принуждающих их становиться другими личностями, или быть многими людьми сразу. Мы увидим заурядных людей, которые, пусть даже на краткий миг, становятся великими героями.

Это истории о том, кто мы, и кем мы способны становиться.

Он был, не без грусти говорила одна из его знакомых женщин, «самым привлекательным холостяком в деревне». Мартин, которому было тогда немного за пятьдесят, жил на западном побережье Ирландии. Он был членом местного комитета «За чистый город» и отвечал за состояние стен, заборов, живых изгородей и обочин. Он пел в церковном хоре своим хорошо поставленным баритоном. Он всегда появлялся на улице в безупречно отутюженных брюках, носил подтяжки и запонки.

Позже я узнала, что в молодости Мартин играл в ирландский хоккей и считался одним из лучших игроков в графстве. Широкоплечий, высокий, он хорошо смотрелся на поле, внушая уверенность остальным игрокам одним своим видом. Он участвовал почти во всех играх своей команды. Об этом мне с печалью поведала его племянница Тара, его семейный врач.

В то утро он вошел в мой кабинет и остановился в углу, а затем принялся мять и щипать свои руки, внимательно глядя, как кусочки кожи падают на пол. Он щелкал костяшками пальцев, вертелся на пятках, насвистывая национальный гимн. Потом он несколько раз сплюнул на пол. Нет, спасибо, доктор, я не хочу садиться. Его отвлекла стопка бумаги на столе. Он взял один лист и принялся, не спеша, складывать его. Прошло две минуты. Мартин продолжал складывать и разворачивать листок. Потом он спустил брюки и начал мастурбировать. Закончил он очень быстро, натянул брюки и следующие десять минут искал на полу несуществующие монеты. Их не было, но он продолжал упрямо их искать.

Те, кто знал Мартина, говорили, что эти изменения сначала развивались медленно. Мартин постепенно перестал интересоваться общественной жизнью, стал пропускать заседания совета, если же появлялся, то вел себя нетерпимо, легко раздражался и злился, допуская грубость, что было для него совершенно нехарактерно. Он перестал болтать с соседями, остановившись у забора, перестал спрашивать их о здоровье детей. Глядя на людей, он теперь смотрел сквозь них, никого не замечая.

В течение следующего года его постоянно видели на улицах, он, пошатываясь, бродил по ним, отчаянно ругаясь и жестикулируя. От Мартина стал исходить дурной запах, седеющие волосы свисали неопрятными жирными прядями. Брюки были запятнаны мочой. Неделями он носил мятые брюки, перестал надевать носки. Завидев Мартина, люди отворачивались и переходили на другую сторону улицы. Он стал каждый день покупать множество больших плиток шоколада. Придя на похороны своего двоюродного брата, он непрестанно громко смеялся во время отпевания. Никто не знал, что с ним делать.

Когда Мартин, наконец, соизволил разрешить семейному врачу посетить свой дом, его племянница была шокирована тем, что ей пришлось увидеть. Сотни пакетиков из-под чая были аккуратными кучками разложены в гостиной. Огромные, тщательно сложенные стопки газет загораживали проход, полные историй, которые Мартин не читал. На столе лежали неоплаченные счета по кредитной карте и нераспечатанные письма из банка.

Во время нашей беседы Мартин отрицал, что у него есть какие-то проблемы, отрицал тот факт, что он стал совсем другим человеком. Когда он не отвлекался (такие моменты возникали), он смог назвать мне свое имя, адрес и вспомнил, кто был в тот момент премьер-министром.

«Лимон, ключ, мяч, яблоко, пенни», – сказала я. Он без запинки и правильно повторил мне последовательность этих пяти слов; взгляд его при этом стал очень напряженным, а два последних слова он пронзительно прошептал мне на ухо. Он смог вспомнить всю последовательность и через пять минут. Я поняла, что это не далеко зашедшая болезнь Альцгеймера; память и ориентация во времени была сохранена, чего не наблюдают при болезни Альцгеймера. Это была не она.

Я испытала другой подход.

– Мартин, назовите в течение одной минуты как можно больше слов на букву «С», – попросила я.

– Сок. Сок. Соль.

– А еще?

– Соль, перец.

Два правильных ответа за минуту. Я ожидала, что Мартин назовет не меньше пятнадцати слов. Этот тест на свободное обращение с буквами говорит о состоянии лобной доли, но может свидетельствовать о поражении и других отделов мозга. Нужны были дополнительные тесты, и я перешла к интерпретации поговорок.