Шэрон Бегли - Не могу остановиться - Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться

Натан опробовал когнитивно-поведенческую терапию, во всяком случае, ее неформальную версию, как в составе неофициально действующей группы, так и самостоятельно. Пригласив меня в свою квартиру в Бруклине, он показал мне фотографии, как она выглядела прежде, глядя на которые я удивлялась, как в нее вообще можно было просочиться. Но так было раньше, когда Натан хранил сотни килограммов бумаг, в том числе карандашные записки деда о Холокосте, считая своим долгом написать историю семьи (иначе его родственники, многие из которых были убиты нацистами, снова исчезнут с лица земли), а также шесть, или двенадцать, а может, шестьдесят штук практически всего, от футболок до зубных щеток, чтобы никогда и ни в чем не нуждаться. Натан организовал неформальную группу для страдающих накопительством, собиравшуюся в манхэттенском небоскребе дважды в неделю, и рассказывал о программе, которой следовал сам. Программа помогла ему в течение нескольких месяцев отучиться накапливать вещи (хотя было убийственно трудно сказать «нет» работнику кулинарии, предлагающему шесть бесплатных лоточков с хумусом) и, предмет за предметом, избавиться от барахла.

Поскольку это были по большей части бумаги, Натан дал себе зарок очистить квартиру от скопившихся за десять с лишним лет налоговых документов (у него были не только налоговые декларации, но и вся сопутствующая документация) и купил машину для уничтожения бумаг. Много дней этот демон, грозящий уничтожить его личность, простоял без дела. У каждого, кто пытается избавиться от привычки к накопительству, бывает озарение. Озарением Натана стала следующая мысль: если он сумеет пропустить через машину хотя бы одну страницу декларации, его коллекция станет ущербной, как полное собрание сочинений Шекспира без «Гамлета». «Благодаря этой неполноте, — объяснил Натан, — мне стало проще уничтожить следующую страницу налоговой декларации, затем сопровождающие документы. Когда я покончил с 1997-м г., 1993-й дался легче, и так далее». Демонстрируя кухню, спальню и гостиную, Натан смущался из-за того, что у него по-прежнему остается много бумаг и пластиковых пакетов, десятки папок исторических документов и исследований, аккуратно расставленных на полках стеллажа во всю стену, и десятки футболок во встроенных шкафах. Когда же я заметила, что с хламом, запечатленным на фотографиях, в сущности, покончено и что в оставленных им вещах нет ничего ненормального, он просиял.

Спусковым крючком компульсивного накопительства может стать хроническое состояние, как, например, глубокая тоска Бонни из-за того, что ее мечты обратились желтеющими страницами газет. Иногда это острая травма, скажем, потеря супруга или ребенка, побуждающая хранить каждую попавшую в руки вещь, чтобы не уподобиться жестокому мирозданию, способному выбросить из жизни любую ценность. Действительно, исследование, проведенное в рамках подготовки DSM–5, установило, что проблемы многих страдающих накопительством начались со смерти супруга или отъезда из дома детей. Людей у меня отняли — так будь я проклят, если позволю отнять еще и вещи!

Фрост обнаружил, что около половины пациентов вспоминают стрессовое событие, примерно совпавшее по времени с началом собирания и сохранения вещей. Это такие люди, как Патти, откликнувшаяся на мое объявление на Craigslist о поиске страдающих накопительством. Уезжая из родительского дома по окончании колледжа, она купила подержанную машину, куда сложила все свои пожитки. Это была повседневная одежда, книги и электроника, а также ксерокопии практически всех написанных ею писем (по большей части родителям в студенческие годы), призванные составить летопись ее жизни. Однажды машину угнали, и она навсегда лишилась тех вещей. Через несколько лет Патти забыла оплатить ежемесячную аренду складской ячейки, и ее содержимое — опять-таки, одежда, записи, мебель, безделушки, часы, бумаги, лампы — было распродано. После этого, рассказала Патти, ей «стало нравиться хранить вещи и окружать себя ими». Это давало чувство безопасности. Если предмет находится у нее на глазах, можно быть уверенной, что он не пропадет.

У пациентов с патологическим накопительством, вызванным внезапной потерей дорогих людей или вещей, такое поведение обычно начинается позже, чем в случаях, когда пациент не в состоянии назвать травмирующий эпизод. Напротив, у людей с медленно развивающейся компульсивной потребностью в накоплении ее корни можно проследить вплоть до детского возраста. Есть нечто в человеческой природе — атавистические воспоминания о первобытном голоде или внутреннее стремление к обладанию, — побуждающее большинство детей собирать что-нибудь, от дохлых жуков до дорогих кукол или фигурок супергероев. Так поступают почти 70% шестилетних. Даже если потребность ребенка в коллекционировании грозит превратиться в полномасштабное накопительство, до состояния «козьих тропок» он вряд ли дойдет: дети не свободны в своих поступках и не располагают кредитками. Обычно родители ограничивают коллекционное рвение, не говоря уже о патологическом накопительстве, выдвигая старое как мир требование «убрать свою комнату» — и являясь туда с мешками для мусора, если понадобится. Матери роются в школьных портфелях детей в поисках «забытых» домашних заданий, попутно выбрасывая исписанную бумагу и всякий хлам, возможно, не подозревая, что для ребенка это сокровища ( Мам, где мой дохлый мотылек?! )