Шэрон Бегли - Не могу остановиться - Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться

Если вы считаете, что накопительство разрушило жизнь Боба, то вы ошибаетесь. У него высокооплачиваемая работа и жена — преподаватель престижного университета. В принципе, он мог бы избавиться от вещей, но их сохранение причиняет меньше боли и даже оказывается целительным.

Чем бы в конечном счете ни порождалось патологическое накопительство — неспособностью принять решение, сохранением бесчисленных сувениров, рачительностью или любым сочетанием этих факторов, — непосредственным мотивом в любом случае является бегство от тревоги, сопутствующей расставанию с вещами. Нет ничего из ряда вон выходящего в том, чтобы действовать определенным образом в случае, когда иной образ действия причиняет страдания. Для больных социальным тревожным расстройством взаимодействие с другими людьми настолько болезненно, что они сторонятся их. Накопители не в силах расстаться со своим имуществом, поскольку сама мысль об этом наполняет их такой же глубокой, острой и мучительной тревогой, что и мысль о том, чтобы отрезать собственную конечность.

За вычетом названных трех психологических особенностей, накопители столь же разнообразны, как и люди в целом. Среди них есть общительные и нелюдимые (последнее часто является следствием, а не причиной накопительства), неспособные найти работу и профессионально состоявшиеся. Одни отделяют себя от окружающих стенами из вещей, защищаясь от внешнего мира, для других накопительство становится способом заполнить утраты в своей жизни и обрести ощущение стабильности благодаря вещам, которые никогда их не покинут. Это способ одолеть экзистенциальный ужас, порождаемый осознанием эфемерности всего сущего.

Накопительство почти никогда не приносит радости или гордости, что отличает его от коллекционирования. Накопители могут считать каждую свою вещь сокровищем, но выставки своего хлама не устраивают. Максимум, что ощущает пациент, — душевный комфорт от того, что всем этим владеет.

Именно так чувствовала себя Мишель. Однажды вечером на собрании Международного фонда изучения ОКР в Атланте она поведала мне, что ее накопительство началось в 1970-х гг., когда она вступила в клуб любителей лоскутного шитья, а также начала прясть. Сначала расходные материалы помещались на столе, но постепенно переместились и на пол. Потом она стала делать резиновые печати, потом ткать. «Я творческая личность, — сказала она. — Поэтому самая большая спальня в доме [бунгало на три спальни площадью 100 м2, которое они с мужем купили в 1970 г.] заполнена моим добром. У меня столько проектов!» Она вздохнула. «Есть комната для работы с тканью, есть ремесленная мастерская и комната со всем необходимым для изготовления штампов. Я понимаю, что мои "творческие интересы" создают основу моей компульсии. Я люблю шить, немного вяжу спицами и крючком, расписываю и окрашиваю ткани, занимаюсь батиком, каллиграфией, фотографией и многим другим. Изобразительное искусство — моя учебная специализация, и мне нравятся красивые вещи».

Однако проекты Мишель редко воплощаются в жизнь. Она часто заглядывает в магазин Армии спасения и покупает, например, джинсы только из-за карманов. «Карманы синих джинсов — шикарная штука, — пояснила она. — Я могу столько всего из них сотворить». И продолжила после паузы: «Но мне в то время некуда было поставить швейную машинку, и я ничего не сумела сделать». Что же помешало? «Книги! Обожаю книги, — ответила она, просияв. — В гостиной у меня стоят коробки с журналами, коробки с книгами и газетные вырезки, до которых пока не дошли руки. Но все это в полном порядке. Оставлены широкие проходы. Это вовсе не узкие козьи тропки!» Хотя два стоящих в гостиной кресла завалены вещами, «места достаточно, чтобы пройти».

Гардеробы всех трех спален заполнены одеждой Мишель. «Я коллекционирую футболки из разных мест», — объяснила она. Кроме того, она арендует три складские ячейки, и все они забиты. Мишель не испытывает сильной эмоциональной привязанности к своим вещам, как многие накопители, однако синдром «когда-нибудь это может мне понадобиться» налицо, да и пытаться разгрести это материальное изобилие — сизифов труд. «Как-то я попробовала разобрать кое-что, — призналась она. — Наклеила этикетки на все ящики. Но это отняло так много времени! Даже начать оказалось слишком утомительно. А все эти каталоги! Нужно просмотреть их, прежде чем выбросить, но на это просто нет времени. Но, возможно, я могла бы начать с кухни, перейти в гостиную… потом принести вещи из гаража и разобрать их…» И Мишель замолкает.