Владимир Каминер - Невозмутимые родители живут дольше. Как не сойти с ума, воспитывая подростка

— А можно у нас заночует Фредерика?

Надо же было так совпасть, что родители Фредерики спятили, причем совершенно случайно это произошло одновременно с родителями Антонии. Мать Фредерики, художница, влюбилась в одного музыканта, гитариста из немецкого аналога британской группы The Сиге. Теперь они родили ребенка, к которому Фредерика не имеет права прикасаться, поскольку ее мать имеет сильные, хотя и не обоснованные, подозрения, будто Фредерика тайком курит. Так дочь описала мне ситуацию. Мать Фредерики помешана на здоровом образе жизни, она хотела вместе с Фредерикой делать пробежки и есть йогурт. Она-де стремится искоренить со света все нечистое и нездоровое и опасается, что если Фредерика прикоснется к The Сиге -новорожденному никотиновыми пальцами, то это может нарушить гармонию новой чистой жизни. Она уже вынудила Фредерику дать честное слово, что если та и на самом деле курит, то она отложит это занятие до совершеннолетия The Сиге- младенца. Она обыскала комнату дочери, перевернула всю мебель и шмотки в поисках запасов табака.

И теперь Фредерика не хочет ходить с матерью на пробежки, потому что, когда они бегут вместе по городу, Фредерике кажется, будто ее преследуют. Они поссорились, дочь убежала, мать побежала за ней. The Сиге -младенец воспользовался отсутствием обеих, выбрался из колыбели, дополз до комнаты Фредерики, в момент отыскал там табак Cheetah и, как рассказала Фредерика, уже начал сворачивать первую в своей жизни самокрутку. Когда мать вернулась домой, ребенок уже искал зажигалку. Фредерика заявила, что по закону она имеет право курить уже с 16 лет, однако не в присутствии старших. На этом месте мать вышла из себя — и поэтому, как утверждала моя дочь, Фредерика должна заночевать у нас.

Я не купился на эту безумную историю про младенца, однако же в последнее время правда и вымысел настолько переплелись, что их порой не различишь. Вскоре мне позвонила мать Фредерики. Она спросила, нет ли у меня информации, курят ли наши дочери.

— Понятия не имею! — ответил я честно. — В моем присутствии они не курят, как и предписано законодательством. А что они делают, когда одни — этого я знать не хочу.

И добавил, что каждый новый кот умножает печаль, а чем крепче спишь, тем меньше переживаешь.

— Может, вы и правы, я несколько преувеличиваю, — сказала мама Фредерики.

Незадолго до полуночи, как раз в тот момент, когда я заканчивал считать звезды, снова позвонили в дверь. Не могла бы Йоганна у нас переночевать, спросила дочь, и даже не стала объяснять, что случилось. Да и какая разница! Скорее всего, родители Йоганны проведали о том, что родители Антонии и Фредерики спятили, и решили из солидарности присоединиться. Они наняли какую-то компьютерную фирму, чтобы она взломала аккаунт дочери в Фейсбуке. Установили в ее комнате камеры наблюдения и стали перехватывать телефонные разговоры. И поэтому Йоганна тоже вынуждена была ночевать у нас.

Ночью из девичьей комнаты слышались странные звуки — крики, смех, музыка. Фредерика, Йоганна и Антония «расслаблялись». И нисколько не было похоже на то, чтобы они переживали за своих бедных свихнувшихся предков. Девушки довольно громко разговаривали на всякие другие темы. Но я, разумеется, не прислушивался, поскольку… Будешь много знать, пропадешь, как кот.

Смутные настали времена. Мой тринадцатилетний ребенок пошел в седьмой класс. Я часто слышал от других родителей, что именно в седьмом классе наступает пик переходного возраста, то есть пубертат достигает наивысшей точки своего проявления. Дочь, теперь уже девятиклассница, делилась собственным опытом на этот счет:

— Шестой еще ничего, даже восьмой при некоторых условиях терпеть можно. Но седьмой — забыть. Оторвать и выбросить. Хоть волком вой, — утверждала она.

Для самоуспокоения я читал старые книги, они приносили утешение. Все преходяще, говорилось в одной из книг, все в этом мире приходит и уходит, ничто не вечно, даже седьмой класс. Однако мне не удалось полностью отгородиться от действительности старыми книгами. То и дело члены нашей семьи, к примеру моя мать, настаивали на моем активном участии в процессе воспитания. «Ты тоже должен сказать свое слово», — твердила она, в буквальном смысле навязывая мне обязательства по воспитанию. Главная дилемма любого воспитующего — завоевать уважение воспитуемого. Воспитующий должен доказать, что он не только старше, но и мудрее воспитуемого, что он больше пережил и, соответственно, имеет больше жизненного опыта, которым готов в любое время поделиться с воспитуемым. А воспитуемый всячески сопротивляется.