Тесс Холлидей - Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

«Это просто женщина, которую я знаю по работе, – заявил он. – Я бы никогда не стал водить тебя за нос, я люблю тебя!» Он никогда не отступал от своей тактики «все отрицай!», и мы, наверное, никогда не узнаем правды.

Мне всегда казалось, что для моего папы понятие правды было несколько размытым; он подстраивал ее под свои нужды.

Мама не была дурочкой и в глубине души понимала, что отец ходит налево, но она не могла найти в себе силы уйти от него. Ей было тяжело находиться так далеко от своей семьи. Раз за разом они переезжали в новый город и снова оставались без поддержки, мама вновь оказывалась ошарашенной и испуганной переменами. Она была в изоляции, с двумя маленькими детьми на руках; ее немногочисленные друзья были далеко. Как она могла уйти в такой момент?

Несомненно – их брак был ошибкой и все четверо из нас были несчастны. Невозможно подсчитать, сколько раз состязания в криках, устроенные моими родителями, переходили в драку, а мы с Тадом прятались подальше от зоны боевых действий, скрываясь от папиного взрывоопасного настроя. Плакать и умолять их прекратить было чревато – это только разжигало его ярость по отношению к маме. Иногда он бил и нас – снимал ремень и лупил нас по заднице и ногам.

Самую худшую их ссору из тех, что я видела, я помню очень отчетливо. Она закончилась тем, что папа пригвоздил маму к полу деревянным стулом из столовой. Я помню, как мама хватала ртом воздух. Не будь у нас в гостях мамина подруга Сьюзан, я не знаю, чем бы все закончилось. Она вмешалась и оттащила папу прежде, чем он смог нанести ей серьезный физический ущерб; но наша психика травмирована по сей день.

Если кто-то извиняется, но продолжает вести себя плохо, верьте действиям, а не словам.

Когда его гнев утихал, он был просто душкой; активно изображал сопереживающего и внимательного мужа и отца до тех пор, пока в нем снова не накапливалась вулканическая ярость и не происходило новое извержение. Теперь, когда я познакомилась с многими женщинами со всего мира и узнала их истории, я осознала, что он демонстрировал многие черты, присущие классическим абьюзерам. Я думаю, что изрядная доля его проблемы с гневом связана с тем, что он не переваривал, когда его критиковали, и так и не посмотрел в лицо своим изъянам. Ему было 19 лет, когда я родилась, и я могу представить, что ему было непросто стать родителем в таком юном возрасте. Теперь, когда я сама родитель, я это понимаю; но это не отменяет того, что он очень подвел меня в молодости. Он не понимал, что если ты взялся за что-то и не довел дело до конца, то люди, которых ты подвел, чувствуют себя преданными. Мне казалось, что его интерес к кому и чему угодно мог сойти на нет в два счета.

Когда он не распутствовал и не таскал нас по Югу из одного гадюшника в другой, папа набирал целый зверинец домашней и экзотической живности, а потом избавлялся от них. Он утверждал, что обожает животных, но на самом деле у него на них не хватало ни терпения, ни сострадания, и бедным животным, попавшим ему в руки, просто космически не повезло.

Однажды, прямо перед одним из переездов, он добыл откуда-то «ручную» ворону. Где и как он ее взял, остается тайной по сей день. Бедное создание бесцеремонно запихнули в коробку с проколотыми дырками, и оно насквозь провоняло весь грузовик, в котором мы перевозили вещи. Потом была абсолютно дикая крыса, которую он нашел на работе и гордо принес домой, чтобы она стала нашим питомцем. Она влачила унылую и одинокую жизнь в аквариуме для рыбок до того великого момента, когда папа сказал, что я могу ее погладить. Крыса была совершенно не одомашненная и, естественно, расценила мою попытку прикоснуться к ней как угрозу, а посему укусила меня. Я расплакалась. Без малейших раздумий папа схватил крысу и выкинул ее на задний двор, где, к моему ужасу, наши пять домашних собак порвали ее на клочки. Судьба собак была чуть лучше – они протянули до расставания моих родителей, после чего их бесцеремонно сплавили покупателям нашего дома.

Папа пригвоздил маму к полу деревянным стулом из столовой. Я помню, как мама хватала ртом воздух.

Спустя много лет у моего отца был сетчатый питон с немного театральным именем Клеопатра. Она была предметом его гордости и любви до тех пор, пока не обернулась вокруг его талии, продевшись сквозь ременные петли на джинсах. Он неожиданно оказался в ситуации, когда она могла его задушить. Он достал перочинный нож и разрезал петли на джинсах, чтобы освободиться. Возможно, нормальный человек после такого случая нашел бы змее новый дом, но нет, только не папа. Он обратил свой ножик против змеи; отрубил ее голову, а потом долгие недели ныл о том, что пришлось порезать свои любимые джинсы от «Tommy Hilfiger». Аналогичная судьба постигла и мини-пига, и никто уже не удивлялся – мы жили в таунхаусе, и как только она переросла свой маленький домик в кладовке при кухне, то, к сожалению, отправилась к мяснику.