Дэвид Шапиро - Динамика характера. Саморегуляция при психопатологии

В конечном счете, для решения и терапевтических, и теоретических проблем в динамической концепции традиционного психоанализа требуется больше применять концепцию психодинамики. Из-за искажения и сокращения ощущения действия в психопатологии необходимо особенно ясно понимать субъективные процессы волевых действий, включая сознательные процессы развития намерения и принятия решения, а также роль этих процессов в динамике психопатологии. Речь идет о психодинамике личности, о саморегуляции характера в целом — в отличие от динамики отдельных бессознательных сил и внутренних психических механизмов личности.

Психоанализ нас научил тому, что у симптоматического поведения есть свои причины, но это не причины, которые управляют пассивной личностью как марионеткой. Причинами являются установки, мысли, субъективные состояния, которые, возможно, человек не узнает, но тем не менее они побуждают его думать и действовать, чтобы предупредить появление ощущения дискомфорта или свести его к минимуму, и думать и действовать только таким образом.

Фрейд сказал: «Эго взрослого человека с его возросшей силой… продолжает защищаться от опасностей, которые больше не существуют в реальности» (Freud, 1937/1964, р. 238) [6] См. также: Фрейд 3. Конечный и бесконечный анализ // Сочинения по технике лечения. — М.: МГ Менеджмент, 1998. — Примеч. пер. . Идея активного, пусть бессознательного, присутствия в сознании взрослого анахроничных детских конфликтов и тревог, по существу, была основной для всего динамического понимания психопатологии. Эта концепция предлагает решение большинства явных проблем психопатологии. Симптомы и тревоги, которые кажутся иррациональными даже человеку, у которого они проявляются, должны иметь причину. Какая причина и какой источник могут быть более благовидными, нежели детские «опасности, которых больше не существует в реальности»?

К тому же это понимание имеет свои границы: «Почему симптом имеет данную конкретную форму? Почему используется та защита, а не другая?» Фрейд сам признавал эти недостатки своей концепции (Freud, 1913/1958, р. 131), а с тех пор — и остальные психоаналитики. Со временем и с расширением идеи того, что представляют собой симптомы, ограничения этого представления стали еще более очевидными. Объяснить содержание одержимой идеи, навязчивого ритуала или даже паранойяльной галлюцинации особым проявлением детской тревоги — это одно; но объяснить общие установки и характерные черты человека, как, например, импульсивность, отсутствие спонтанности или ригидно-защитное высокомерие, — это совсем другое. Иначе говоря, так совершенно невозможно объяснить общие, характерные формы симптомов взрослого человека. Специфическая детская тревожность имеет слишком шаткую основу, чтобы можно было вообразить, как такие основные аспекты личности были сформированы и продолжали функционировать. Действительно, если воспоминания и тревоги раннего детства фактически продолжают жить в психике взрослого человека, то гораздо легче поверить в то, что так оно и есть, ибо их наделили значением, которое каким-то образом воплощается в динамике характера взрослого человека.

Концепция Фрейда об Эго взрослого человека, защищающего его «от опасностей, которые больше не существуют в реальности», была основана на представлении об организации психики, которое и на сегодняшний день остается несколько рудиментарным. Согласно этой концепции, тревога имеет регуляционную функцию, но чрезвычайно простую. В данном случае тревога играет роль запрещающего сигнала, преимущественно связанного с внешней опасностью, например, с возможной кастрацией или изоляцией. У взрослого человека она включается при оживлении детских желаний или фантазий, вызывающих ощущение этой опасности. Вместе с тем, как я уже сказал, можно легко видеть логику этой теории. Содержащаяся в бессознательном детская фантазия о какой-то внешней опасности, например, об угрозе наказания, действительно кажется единственным способом объяснить патологическую тревогу взрослого человека, если не иметь представления об индивидуальной структуре его личности. Очень трудно избежать предположения о появлении внешней угрозы или даже воспоминаний или фантазии об этой угрозе, как это было в самой ранней версии психоанализа, не имея представления о том, как эта тревога развивается в процессе жизни и деятельности самой патологической личности. Но, принимая во внимание индивидуальную организацию личности, сразу можно обнаружить другой источник тревоги, совершенно не зависящий от мысли или воспоминания о внешней угрозе; этот источник присущ всей системе регуляции личности и характеризует ее стабильность.