Симона Мацлиах-Ханох - Сказки обратимой смерти. Депрессия как целительная сила

Мать Красной Шапочки относится к тому типу матерей, у которых беспокойство и страх заперты так глубоко внутри, что она не признается в их существовании даже самой себе. Туда же она загнала и свою любовь к дочери – любовь, которую она не знает, как выразить. И вот эта искристая любовь и этот терпкий страх, перебродив в ее сердце, успевают прокиснуть в горле и вызывают приступы изнуряющей изжоги под названием «еврейская мамаша»: «Смотри, не споткнись; ступай аккуратно! Может, оденешься как человек; ты хочешь простудиться и умереть? Иди прямо. Посмотри на себя, как ты выглядишь! Ты ничего не ешь. Ты так ничему и не научилась! Ты упадешь!» … Мать Красной Шапочки оплетает свою дочь паутиной бесчувственных и бессмысленных указаний – снова и снова ничего не значащие слова: иди осторожно, не сворачивая с тропинки; береги бутылку, чтобы не разбилась, – набор безличных инструкций и указаний, которые маскируют ее неспособность к близости. А на десерт к этой бессмысленной сцене предлагает слабая внутренняя мать Красной Шапочки напутствие, ставшее рекордным по своей абсурдности, и завершает список наставлений словами: «Не забудь красиво поздороваться и не заглядывай во все углы».

«Не заглядывать во все углы» означает притупить инстинкт выживания, потерять наблюдательность, отказаться от способности защитить себя от того, что скрывается (действительно скрывается!) в углах. Ведь главная роль архетипичной матери в мире сказок – это научить дочь прислушиваться к собственным инстинктам. Эта же мать говорит, в сущности: «Отрекись от своих инстинктов!».

И все же мама любит Красную Шапочку; я даже могу добавить: любит больше, чем ее любит бабушка. Так почему она ни словом не упоминает настоящие опасности, поджидающие девочку в этом мире; почему не произносит: «Доченька, будь осторожна – в лесу полно волков»? Ведь ужасные последствия потери тропинки на самом деле состоят не в разбитой бутылке, и это мама знает очень хорошо. Когда падают – ударяются, когда сходят с протоптанной дорожки – встречают волков.

«Я прихожу в ярость оттого, что все, чем она меня снабдила, – это всего лишь бесполезная информация о жизни в этом мире, а всю необходимую женскую мудрость мне приходится искать в других доступных мне местах или додумываться самой» [42], – пишет о своей матери Сильвия Плат, когда ей становится ясно, что цепочка накопленной женской мудрости, на которую она была в праве рассчитывать и которая должна была обеспечить ей защиту, поддержку и силу, оборвана; и ей придется самой прокладывать себе путь в подлинном мире, не имея никакой подготовки и специальной амуниции для борьбы с волками всевозможных мастей и пород. Ни с тем, который пытался ее изнасиловать, когда она, еще совсем юная, отправилась в город своей мечты – Нью-Йорк; и ни с тем, который взял ее в жены, проглатывая ее самость и изрыгая ее из себя каждый раз, когда, насытившись ею, предпочитал других женщин.

Мать Сильвии Плат, подобно маме Красной Шапочки, отрицала существование внутреннего волка.

На первый взгляд, может показаться, что напутствия, которые слышит Красная Шапочка от своей мамы, представляют собой классический набор правил и инструкций, характерных для несчетного количества сказок, героям которых предстоят подобного рода душеспасительные испытания. Но по сравнению с горой непреодолимых препятствий, возводимых взрослыми наставницами на пути их юных воспитанниц, этот список выглядит до смешного простым. От девочки не требуют никаких особых усилий, она получает ясные конкретные указания; и все же что-то тут не срабатывает: Красная Шапочка нарушает предписанные ей правила. Как мы уже знаем, она все-таки сошла с тропинки – и волку не пришлось ее долго уламывать. Материнские назидания испарились из ее сердца еще до того, как пустые слова растворились в лесном воздухе.

Достаточно сравнить знакомый список: вино, пирожки, лесные тропинки и затянутые паутиной темные углы – с перечнем, который заготовил Апулей для своей Психеи, чтобы понять, как выглядят истинные муки просвещения. Психея познает сполна принцип «тяжело в учении», и это – без сильной внутренней матери – подвергает ее душу испытаниям, к которым она, естественно, не была готова: Психея должна спуститься в Подземное царство, держа во рту две серебряные монеты [43], а в руках – медовые бублики. Ей запрещено даже предлагать помощь вызывающим жалость существам, которых она встретит на своем пути; ей вообще запрещено произносить какие-либо слова [44].