Йоханн Хари - Пункт назначения - Счастье

То, что когда-то казалось поразительным, стало нормальным. Никто не будет спорить с тем, что огромное количество людей вокруг нас очень подавлено. Все эти люди чувствуют, что нужно принимать сильный химикат каждый день, чтобы держать себя в руках.

Вторая странность, которая меня озадачила: почему все больше и больше людей чувствуют себя подавленными и сильно обеспокоенными? Что изменилось?

Почти десятилетие [14] Почти десятилетие… Как и у большинства людей, которые принимают антидепрессанты долгое время, у меня и раньше были периоды в несколько месяцев, когда я прекращал их принимать. Я писал об этом в разных местах; но это было, когда я отказался от них окончательно. я игнорировал деликатные напоминания моего психиатра о моей подавленности, несмотря на лекарства. Только после кризиса в моей жизни, когда я чувствовал себя паршиво в буквальном смысле этого слова, я решил его послушать. Оказалось, все, что я делал до сих пор, не работает. Тогда, смыв последние пачки паксила в унитаз, я заметил, что эти две странности пытаются привлечь мое внимание, как дети на перроне поезда. Почему у меня по-прежнему депрессия? Почему так много людей таких, как я?

Я понял, что помимо этого существует еще и третья загадка. Есть ли что-то еще , кроме нарушения химического состава мозга, что вызывает депрессию у меня и у стольких людей вокруг? И если оно есть, что это могло бы быть?

Тем не менее я отложил расследование. Бросить вызов своей боли не так-то просто. Мои нынешние методы борьбы были похожи на поводок, который я накинул на свою боль, чтобы держать все под контролем. Я боялся, что, если я оставлю историю, с которой так долго жил, в покое, боль превратится в свирепое животное и набросится на меня.

Однако я не совсем бездействовал и начинал искать ответы [15] …начинал искать ответы… Я писал газетные статьи на эту тему более десяти лет, главным образом в Independent и Evening Standard . По некоторым аспектам этих вопросов, как я объясняю во «Введении», я делал первые шаги к исследованиям для этой книги и немного менял свое мировоззрение. Однако снова возвращался к привычному пониманию сути, потому что испытывал сильную тревогу из-за переосмысления этих вопросов. В этой книге я не описывал каждый небольшой сдвиг в своем мышлении. Иногда меня посещали моменты озарения, которые я отмечаю здесь. Однако они не задерживались надолго и никогда не мешали моей вере в теорию химического дисбаланса. К тому времени, когда я начал работать над книгой, я был твердо убежден в ней. Я верил в эту теорию в начале периода приема антидепрессантов, большую его часть, и я снова поверил в нее в самом конце. Эта книга является попыткой продумать разные взгляды. на свои вопросы. Читал научные статьи, общался с учеными, написавшими их. Но всякий раз отступал. Все, что они говорили мне, заставляло меня чувствовать себя более дезориентированным и тревожным, чем это было в самом начале. Вместо того чтобы разбираться со всем этим, я сосредоточился на работе над новой книгой («По следу крика: первый и последний дни войны с наркотиками» / Chasing the Scream: The First and Last Days of the War on Drugs). Как ни странно, мне было легче взять интервью у киллеров, работающих на мексиканский наркокартель, чем исследовать причины собственной депрессии. Возиться с историей своих эмоций – что я чувствую и почему – казалось мне опаснее всего.

В конце концов я понял, что больше не могу это игнорировать. Так, за три с небольшим года я проехал более 65 000 километров. Я провел более двухсот интервью по всему миру, встречался со знаменитыми на весь мир социологами и с людьми, которым знакомы самые глубины депрессии и тревоги и которые имели счастье справиться с ними. Я побывал в таких местах, о которых не мог подозревать вначале, – деревня амишей в Индиане, Берлинский жилой комплекс, возведенный во время бунта, бразильский город, где запрещена реклама, лаборатория в Балтиморе, где происходит реабилитация людей от их травмы совершенно неожиданным способом. То, что я узнал, заставило меня радикально пересмотреть собственную историю и задуматься о себе и о душевном страдании, расползающемся, как смола, по нашей цивилизации.

С самого начала я хочу рассказать о двух вещах, определивших язык этой книги. Обе оказались для меня неожиданностью.

Врач сказал мне, что у меня и депрессия, и критическая форма тревоги. Ранее я полагал, что это две не взаимосвязанные проблемы. Они так и рассматривались на протяжении тринадцати лет моего лечения. Но когда я занялся изучением этой проблемы, заметил нечто странное. Все, что вызывало усиление депрессии, также усиливало и тревогу, и наоборот. Они усиливались и угасали вместе. Это стало первым неожиданным открытием.