Мэри Пайфер - Женщины гребут на север. Дары возраста

Как Виллоу, мы не в силах остановить время, но пока не утратим способности мыслить и справляться с трудностями, можем усилием воли перенестись туда, где нам будет хорошо, в каком-то новом месте. Если настроиться должным образом и быть благодарными за происходящее, есть шанс адаптироваться. Более того, если мы всю жизнь были трудолюбивы, скорее всего, окажемся в состоянии справиться с неизбежными переменами в этот новый период нашей жизни.

Женщины в состоянии пережить даже утрату близких, с которыми прожили долгие годы. Вскоре после того как у моей коллеги Сары умер муж, она призналась: «Я хожу как потерянная, словно играю роль в пьесе под названием “Моя новая жизнь”. Не видать мне больше счастья никогда».

Оставшись одна, первые два года Сара ужасно страдала. Ей приходилось принимать снотворные, и она стала хрупкой, словно яйцо Фаберже. Все твердила: «Если идешь сквозь ад — иди, иди, не останавливайся». Прошло пять лет, и Сара снова радуется жизни, уже несколько раз ходила на свидания. Недавно она сказала: «Я научилась никогда не говорить “никогда”».

Кто не испытал страданий, становится невыносим. Глубина нашей личности зависит от широкого спектра чувств, которые мы испытываем. Это касается и глубоких личных трагедий, а силы дает то, что было призвано нас уничтожить. Собирая свое сердце из осколков, мы развиваем устойчивость к боли. Как заметила моя подруга Нора, «смерть Леона морально подготовила меня к тому, чтобы пережить несчастный случай с сыном, который получил ожог, а это помогло мне пережить смерть сестры. Я не знаю, какие еще тяготы готовит жизнь, поэтому наслаждаюсь каждым погожим днем».

Без страданий мы многое воспринимаем как само собой разумеющееся. А когда возвышаемся над страданием, для нас нет мелочей, на которые не стоит обращать внимание. Мы радуемся каждому спелому персику, каждому налитому огненными красками октябрьскому дню, тому, что в гости заглянул друг. Мы бодрствуем и живем полной жизнью.

Конечно, легко говорить и трудно делать. Никто из нас не в состоянии преодолеть все и быть выше трудностей. И эта книга написана не для того, чтобы восхвалять совершенство во всем, скорее, чтобы вовлечь в процесс, который поможет стать счастливее.

Моя основная мысль заключается в том, что в происходящем с нами на данном этапе развития есть удивительная мудрость: чем больше отнято, тем большим состраданием и умением ценить происходящее мы наполняемся. Для развития нужно исцелиться от пережитых трагедий и интегрировать их в цельную личность. Многое утратив, мы, женщины, стремимся ценить все, что происходит.

Один из величайших парадоксов жизни на данном этапе заключается в том, что мы переживаем не только огромное количество катастроф, но и находимся на пике благополучия. Наше удовлетворение жизнью зависит от того, насколько мы все принимаем. Мудрость — это вознаграждение за труды. Мы можем твердой рукой направить лодку своей жизни, преодолевая бурные пороги, заторы из поваленных деревьев, крутые перекаты — и делаем это с уверенностью, со знанием дела. Мы можем изучать тайны, которые открываются у реки времени, помогая друг другу на пути вниз по течению.

Наиболее остро я почувствовала способность окружающих помочь и то, как найти то, что мне нужно, зимой 2017 года. В ту неделю, когда произошла инаугурация Дональда Трампа, ставшего президентом, я посетила уединенное место на Гоуст Ранч в Нью-Мексико вместе с буддистской наставницей Джоанной Мейси. Она собрала четырех покровителей, которые должны были помочь подготовиться к будущему. Мы беседовали о наших страхах и печалях, о том, что вызывало у нас гнев, когда мы узнавали страшные новости об угрозе матери земле и изменениях климата. Мы вместе поплакали, а потом танцевали и пели.

Однажды ясным утром мы бродили по окрестностям в поисках чего-нибудь, что имело бы для нас особое значение. Потом следовало сесть рядом с этим предметом и хорошенько его рассмотреть. А после — придумать с ним особую церемонию.

Я брела по полузамерзшей красной глине. На мне были надеты тяжелое зимнее пальто, перчатки и ботинки для походов. Передо мной открывался вид на долину Чама, где столетиями жил народ тева. По ней змеилась серебряная река, устремляясь прямо к Гоуст Ранч. Над долиной возвышались кроваво-красные, оранжевые и розовые горы Сангре-де-Кристо, точно такие, как на картине Джорджии O’Кифф.

На сухой ветке каркали два ворона и сидела целая стая птиц-крапивников, похожих на рождественские игрушки; они расселись на кедре. Ярко желтели на солнце цветы желтого белокопытника. Казалось, всё и все хотят мне что-то сказать. Но я прогулялась еще немного, прислушиваясь, как по растрескавшейся земле хрустят мои шаги, вдыхая чистый горный воздух и пытаясь понять, что за особенный предмет нужно найти.