Андрей Фурсов - Хозяева и бенефициары глобального хаоса. Как победить в битве за будущее

К слову, во Франции эти писатели разными способами перекрывали кислород русским писателям-эмигрантам. У прожившего тут полвека Бориса Зайцева вышло всего две книги, переведенные на французский язык! И в действиях творческой интеллигенции во Франции уже не находишь ничего странного, если знаешь, что жена Ромена Роллана, Мария Кудашева, была агентом иностранного отдела НКВД, что была завербована модель и муза известного художника Анри Матисса Лидия Делекторская, которую я знал, что жена поэта Луи Арагона – Эльза Триоле, сестра Лили Брик, являлась агентом НКВД.

– А почему многие французские слависты симпатизировали левым идеям, Советскому Союзу?

– Я поступил в Сорбонну в 1963 году. Департамент славистики в Сорбонне тогда – это два десятка профессоров и преподавателей и несколько сот студентов. 1960-е годы – расцвет славистики во Франции. После войны, так как мы были союзниками, французские власти решили, что русский надо преподавать в школах и университетах, так как это язык союзника, который сыграл большую роль в разгроме немецкого фашизма. Кто стал заниматься русским языком в поколении старше меня и в моем? 95 % – дети, внуки и прочие родственники французских коммунистов. Несколько процентов студентов – дети эмигрантов первой волны. И еще несколько милых чудаков в Париже хотели читать в подлиннике Достоевского и Пушкина. В те времена почти все профессора-слависты были сталинистами. Как минимум – «попутчиками». Эти люди ездили в СССР, принимали в Париже советских литературоведов «в штатском». Это не преувеличение, ведь хорошо известно, кого пускали оттуда – сюда. Сам многое видел. Я – безумец, который в конце 1967-го решил написать магистерскую диссертацию о Борисе Зайцеве (Герра защитил ее летом 1968-го на отлично, а осенью уехал стажером-аспирантом в Москву. – Ред .). Чтобы сойти за нормального человека, мне надо было в крайнем случае готовить диссертацию о ком-то нейтральном вроде Глеба Успенского. Хорошим тоном у французских славистов было писать о Максиме Горьком, Владимире Маяковском, Демьяне Бедном, Александре Фадееве, Николае Островском…

– Сегодня уже другие времена во французской славистике?

– Наоборот, в этом смысле мало что изменилось. В 2003 году я стал завкафедрой русского языка и литературы в Государственном университете Ниццы. Деканом филологического факультета тогда была ярая коммунистка, стремившаяся закрыть русский департамент. Я поинтересовался у нее тогда, почему. Она мне ответила так: «Ненавижу русских, они предали великие идеи Маркса, Энгельса, Ленина». Ее сменил другой коммунист – ярый сталинист, в кабинете которого в 2010 году висел портрет Ленина!

Когда в 2007 году я был награжден Орденом Дружбы, левые стали меня упрекать, говоря, что я – коллаборационист. Французские коммунисты ставили мне в вину то, что я получил престижную государственную награду указом Президента Владимира Путина! В университетских кругах и в Париже, и в Ницце у них до сих пор большинство, главный профсоюз – коммунистический.

– А что вы можете сказать о преподавании истории России во Франции?

– Возьмите любой учебник русской истории для французских школьников – там сказано, что в России были ужасный деспотизм, кровавый царь, но пришел Ленин – и вот он-то был другой. Даже в учебнике профессора Жана Радвани Парижского института восточных языков и цивилизаций (INALCO)b разделе о Сибири ни слова нет о том, что там находились сталинские лагеря. До сих пор многие французы думают, что коммунизму «не повезло» в России.

Сегодня к негативу французской левой интеллигенции, связанному с отказом от строительства коммунизма, добавилась еще и зависть к тому, что у России есть нефть, газ, алмазы. Появившиеся с некоторых пор во Франции русские нувориши тоже многих раздражают.

– Здесь, на Лазурном Берегу, немало вилл куплено богатейшими выходцами из бывшего СССР. Русские сегодня успешно интегрируются в западную элиту?

– По моему мнению, они никогда не станут ее частью.

– Какое место занимает сегодня во Франции русский язык?

– Всё захватил английский. Он становится обязательным. Занять должность, скажем, горного инженера, имея в качестве иностранного русский или даже немецкий язык, а не английский, практически невозможно. Раньше было не так. С иностранным русским языком специалист во Франции чувствовал себя ничуть не хуже, чем с английским. Число изучающих русский за последние 20 лет резко снизилось. В университете Ниццы на кафедре китайского языка студентов больше, чем на кафедре русского.