Геральд Хютер - Спасите игру! Ведь жизнь — это не просто функция

Возможно, как раз поэтому идея демократии и гражданского общества зародилась именно в Греции: ведь культура, вновь и вновь обретающая и осознающая свою самость в грандиозных игрищах и празднествах, как никакая другая близка к осознанию того факта, что человек — существо общественное, zoon politikon. А это значит, жизнь его только тогда цветёт в полную силу, когда разворачивает свою игру в полисе: в обществе свободных граждан, совместно играющих своими возможностями и таким образом находящих решение общих проблем. В качестве zoon politikon человек нуждается в игре. А значит, тот, кому свободное и демократическое гражданское общество стоит поперёк горла, поступит совершенно логично, если будет либо подавлять игры, либо постарается превратить их в потребительский товар и средство обогащения. Достаточно взглянуть на существующие в мире диктатуры, чтобы понять, о чём речь. Совершенно не случайно враги открытого общества — это либо предатели игры, либо псевдоигроки.

Мы уже убедились, что игра и религия — родные сёстры. Мы говорили о культовых играх, в ходе которых древние убеждались в существовании своих богов. Мы упомянули игры древних эллинов — Олимпийские и Дельфийские — во время которых человек являл себя перед лицом богов. Говорили мы и о том, что даже в христианстве — в литургии, в представлениях Страстей, в ораториях или в церковных танцах — сохраняется нечто от игрового духа древних религий. Однако до сих пор мы не задумывались, в каких областях духовной жизни сохраняются игровые компоненты, и не может ли и здесь проявиться благотворное, оживляющее воздействие игрового искусства жизни.

Сначала кажется, что в сфере духовного безраздельно господствует твердокаменная серьёзность. В первую очередь это проявляется там, где духовность и религия используются как средство спасения души, возможность попасть в рай, путь к достижению просветления или способ заработать в следующий раз лучшую инкарнацию. Как видно, инструментальный рассудок со своей логикой «для того чтобы» чувствует себя в религиозной сфере вполне комфортно.

В том, что имеется столько религий и духовных течений, адепты которых охотно ведут речи о «вышней надежде» и безоговорочно готовы принести в жертву «небесному» земную жизнь, включая жизнь «неверных», нам видится немалая заслуга Фридриха Ницше. Повсюду, где от имени религии земную жизнь подчиняют целям, условиям или каким бы то ни было богам, вместо того чтобы, наоборот, освящать и благословлять её с духовных горизонтов, — там третируют и порабощают человека. Те верующие или практикующие, которые до конца погружаются в такое учение или безоглядно идут таким путём, — становятся одинаковыми, будто скроенными по одной мерке, а их жизнь беднеет и тускнеет.

Всё могло бы быть иначе, если бы в сфере религии и духовности мог свободно проявляться дух игры. В противовес всем догматикам и фундаменталистам, богослов Хуго Ранер в своей книжке «Человек играющий» убедительно показал, что именно христианству этот дух вовсе не чужд. Именно человек, исполненный веры, объясняет он, способен посмотреть на самого себя в перспективе божественного и понять, что ему можно, играя, пробовать и искать, что он не обязан соответствовать ожиданиям, что, напротив, Бог своею благодатью приглашает его к свободной и радостной игре [122] Hannah Arendt: Vita activa oder Vom tätigen Leben, 2. Auf., München: Piper 1981, S. 31–38. . Он заходит так далеко, что вместе с монахом Ноткером Заикой из Санкт-Галлена видит сокровенную сущность Римской Церкви в том, что это «церковь играющая»:

Через пятьсот лет после Реформации не помешает вспомнить: изначальная интуиция Мартина Лютера состояла в том, что настоящий христианин отличается не усердием, с которым он пытается заслужить Царствие Божие, а своим доверием к божественной благодати. Мехтхильд из Магдебурга пыталась описать событие мистической встречи между Богом и человеком как любовную игру, во время которой Бог говорит о душе:

Пусть мы — мирские, светские современные люди — чужды религиозного блаженства, однако не стоит забывать, что любое проявление религии и духовности может подвигнуть нас отважиться на встречу с духом игры. Религия призывает человека к осознанию того, что представляет собой в наших глазах самую сущность игрового искусства жизни: цель и смысл жизни — как и всякой хорошей игры — в ней самой. Жить — можно. Жить — хочется. Слава Богу, у жизни есть конец. Не будь его — и проект игрового искусства жизни был бы изначально обречён на провал. К жизни можно подходить как к серьёзной игре именно потому, что придёт день — и она закончится. К серьёзной : ведь каждое её мгновение — это возможность расцвета человеческого существа, созревшего для красоты; к серьёзной игре : ведь придёт смерть — и все наши глупости и ошибки канут в Лету. И если вы верите в жизнь души после смерти, то можете сказать: к серьёзной, потому что каждое мгновение призывает душу к пробуждению; к игре — потому что душа после смерти покинет поле игры и убедится, что её жизнь была «только» игрой. Однако даже не требуется заходить так далеко, чтобы признать нашу смертность важнейшим из факторов, позволяющих строить жизнь на фундаменте игры.