Михаил Хенкин - Золотой ключик инфосторителлинга

В окошко он увидел, как два человека дернули его калитку, намереваясь войти. Один – стройный, высокий, бородатый, в белой кепке. Другой – маленький, худенький, с игрушечной машиной в руках и в кепочке, украшенной пером из вороньего хвоста (перо подобрано с ольхового куста в лесу).

Карп Семенович, недовольно бурча под нос, вышел навстречу непрошеным гостям как был.

Вот что на нем было: домашние тапочки на босу ногу, спортивное трико с пузырями на коленях, клетчатая рубаха навыпуск, не закрывавшая и наполовину бугристый в складках живот, и пупок, в котором без труда мог уместиться кулачок двухгодовалого младенца.

Коричневую от загара лысую макушку Карпа Семеныча уже отметили первые капли росистого пота. День обещал быть очень жарким, несмотря на то что солнце недавно взошло.

Весь вид Карпа Семеныча демонстрировал минимум дружелюбия и гостеприимства.

— Скажите, пожалуйста, — спросил Игорь вежливо, — здесь живет Карп Семенович Чибиряк?

— Нет, — ответил Карп Семенович Чибиряк, не моргнув глазом, — здесь не живет Чибиряк!

Воцарилась неловкая пауза.

— Ну да, — понимающе улыбнулся Игорь, — я вас понимаю. Действительно, как может не жить К. С. Чибиряк в доме с табличкой: «Здесь живет К. С. Чибиряк»? Глупость какая-то, ведь правда?

— Огрыз с тобой? — на вопрос вопросом ответил Чибиряк.

— Что?

— Гляденыш, — говорю, — дурра-млять!!

— Со мной… И еще один завтра приедет…

— Гляденыш или осранец? — деловито спросил Чибиряк.

— Осранец! Ох, какой осранец! — уверенно сказал Игорь. Он стал понемногу понимать язык аборигена.

— Не! — сказал Чибиряк. — С еще одним осранцем — не-е!

— Понимаю, — сказал Игорь, — два осранца хуже, чем один.

— А ты мозга! — уважительно сказал Чибиряк. — Через дорогу…

— Что?

— Круглый дом через дорогу — сявка… Зойка… гнида… млять-дурра! — прорычал Чибиряк.

Игорь понял.

Через дорогу они действительно нашли то, что искали: домик, похожий на резной теремок, и радушную бабу Зою, очень обрадовавшуюся внезапным постояльцам.

— Пошли на почту, — сказал Игорь Стасику, после того как они устроились.

— Зачем?

— Дадим телеграмму Михаилу.

— Это как?

— Увидишь.

— Пишем так, — сказал Игорь. — «Приезжай “Теремок” тчк. Бабе Зое тчк. Не забудь фотоаппарат тчк».

Меня еще не было. Я еще не получил телеграмму, не собрал саквояж, не пришел на вокзал, не купил билет, не сел в поезд и не приехал на ту маленькую станцию в сосновом бору. Лес, дорога, солнце, утро.

Все еще было впереди.

Чибиряк же с тех пор надолго стал в нашей компании именем нарицательным. И когда мы хотели сказать, что среди нас нет плохих людей, мы говорили:

— Здесь не живет Чибиряк!..

Рассказывай!

Я родился в Рубцовске в 1950 году. В 1955 году вместе с родителями переехал в Новосибирск.

Писать начал рано. Первое произведение написал в первом классе на парте. Называлось «Римма — дурра!». Посвятил сразу двум женщинам: соседке по парте (та еще была ябеда!) и учительнице.

Обе оценили. Одна — книжкой по голове. Другая поставила в угол. Простоял до конца уроков. Извиняться не захотел. Что было дальше — не помню. Мама уверяла, что «гонорар» мне выдали дома в тот же вечер.

В четвертом классе в тетрадке по арифметике написал сказку о том, как обезьяны захватили Землю. Тетрадка не сохранилась. Став взрослым, прочитал фантастический роман французского писателя Пьера Буля «Планета обезьян» и был восхищен собственной гениальностью.

Вот, собственно, и все. Дальше — как у всех: учился, работал. Сочинять не бросил, однако.

Не всегда мои сочинения пользовались успехом. Чаще моя тяга к сочинительству заканчивалась для меня плачевно (в прямом смысле), особенно когда приходилось отвечать на вопрос, почему я не выучил урок или почему я плохо себя вел, баловался, дрался и т. д.

Однако, несмотря ни на что, сочинение историй оставалось моей тайной страстишкой, моим тайным увлечением многие годы.

Я почему-то всегда гасил в себе эту страсть, считал свою тягу к сочинительству чем-то не главным, несерьезным, ненужным, несвоевременным, ведь на работе (а я, став взрослым, как и все, пошел на работу) была масса других важных дел.

И вот, по прошествии стольких лет, я вдруг понял, что сочинение историй – единственное, чем стоит заниматься в этой жизни.

Писательство — это алхимия слов, колдовство и знахарство.

Объяснить это невозможно. Единственное, что могу сказать: слова не должны быть законченными. Предложения не должны быть законченными.