Фрэнк Мартела: Wonderful Life. Размышления о том, как найти смысл жизни [litres]

Для большинства из нас экзистенциальный дискомфорт – это волна, которая быстро и точно накрывает нас и оставляет после себя ощущение, что жизнь не оправдывает своих ожиданий – и тут раздается утренний звонок будильника. Наступает другой день, и вы вновь начинаете свой обычный забег. В конце концов у вас есть ваш булыжник, который необходимо толкать. Но есть и иной путь. Можно построить мировоззрение, которое будет противостоять вызовам абсурда и которое не только соотносится с тем, что современная наука говорит нам о Вселенной и месте человека в ней, но также будет включать в себя обоснованные ценности, смысл и устойчивое счастье. Но вначале давайте поближе познакомимся с понятием абсурда, чтобы лучше понять, каким образом он уничтожает иллюзию великого, космического чувства значимости. Только после этого вы сможете предпринять реальные шаги к собственному освобождению.

Абсурд, как уже было сказано, возникает тогда, когда Вселенная не отвечает на наш запрос о собственной значимости. Модель нашего размышления начинается вполне невинно, затем углубляется настолько, что прорывает завесу существования, и вот мы уже стоим лицом к лицу с абсурдностью самой жизни. Обычно мы пытаемся справиться с ней тремя способами: вы приходите к мысли, что жизнь (1) малозначима, (2) мимолетна или (3) все ценности и цели в ней произвольны [22] These three dimensions of absurdity were identified by Joe Mintoff. See Joe Mintoff, “Transcending Absurdity,” Ratio 21, no. 1 (2008): 64–84. . Давайте рассмотрим этих трех всадников абсурда пристально, поскольку здравый взгляд на бездну необходим, чтобы найти переправу через нее.

Если принять возраст нашей Вселенной, который составляет что-то около четырнадцати миллиардов лет, за двадцать четыре часа, то человечество начало свое эволюционное поползновение где-то в без пятнадцати секунд полночь. А ваша жизнь тогда представляется всего лишь малой долей секунды. Вопрос о том, что важно с точки зрения Вселенной, может быть довольно бодрящим, если не принимать в расчет его экзистенциальную неоднозначность. Как вы можете определить, какую ценность космос – планеты и галактики, наполненные бесчисленными мерцающими звездами и впечатляющими солнечными системами – приписывает чему-либо, не говоря уже о вашей жизни? Как пишет американский астрофизик Нил Деграсс Тайсон: «Вселенная не обязана быть для вас понятной» [23] – утверждение, над которым можно было бы посмеяться, если бы это не было так верно.

«Еще раз взгляните на эту точку. Это здесь. Это наш дом. Это мы. На ней – все те, кого мы любим, все, кого знаем, все, о ком когда-либо слышали, здесь все люди, которые когда-либо были, проживали свои жизни… на этой песчинке, подвешенной в луче солнца».

Так было не всегда: наши предки верили, что Земля – это центр Вселенной. Человек был фокусом внимания для Бога и наоборот. В мифах о творении в различных культурах человек занимал ведущую роль в космической драме бытия. Проклятие жизни в двадцать первом веке со всем его знанием астрофизики, космологии и других наук состоит в том, что мы знаем слишком много. Сегодня мы обладаем твердым, основанным на фактах научным знанием о космических пропорциях и грандиозных исторических периодах, которые предшествовали нашему появлению, и из этого можно сделать вывод, хорошо сформулированный философом Томасом Нагелем: «Мы – крошечные песчинки в бескрайней необъятности Вселенной» [24].

Как существо временное, вы наследуете тело, которое стареет, болеет и в конце концов умрет и разложится. Однако смерть – не единственная сфера действия скоротечности и непостоянства. Сама природа жизни – то есть наше физическое, эмоциональное и интеллектуальное благосостояние – временна. Все изменяется, момент за моментом. Буддисты особенно настроены на идею непостоянства, «аникка», которую они рассматривают как одну из трех основных характеристик существования, тем самым признавая, что жизнь в целом эфемерна и быстротечна, она находится в постоянной изменчивости и в конце концов исчезает. Вам не нужно быть буддистом для того, чтобы ухватить идеи непостоянства и мимолетности. Они – кротовые норы абсурда: легко соблазниться и сказать, что ни один путь не стоит свеч, если сам путь все равно в конце концов исчезнет.