Виктор Молокоедов - Размышления о смысле жизни. Гипотеза Бога

© Виктор Молокоедов, 2020

ISBN 978-5-4498-8842-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мыслящему человеку, как и путешественнику, случается остановиться и оглядеться. Путешественнику – чтобы сориентироваться на местности, мыслящему – чтобы уяснить смысл и определить цель жизни.

На вопрос о смысле жизни, однако, нет лёгкого ответа, и большинство людей безнадёжно оставляют его. Вместо этого обращаются к средствам устроить жизнь. Целью жизни становится расширение ассортимента этих средств. Путешественник останавливается и начинает пастись.

Милостивая природа оставила нетронутым богатство чувств человеку, возвысившемуся разумом среди живого мира. Но сохранить и прирастить это богатство она передоверила разуму, своему союзнику.

Пренебрежение разумом есть предательство, и безнаказанным для человека оно не остаётся. Меркнет запущенный разум – тускнеют для человека и краски мира. И эту потерю уже не восполнить ни разнообразием впечатлений, ни искусственным подогревом.

Повседневная жизнь часто недооценивается в виду надежд на многообещающее будущее. Но вот отрезвляющий вопрос: согласился ли бы ты проскочить эту неудобную жизнь, чтобы оказаться в блистательном конце своей судьбы?

Тот, кто не знал духовного наслаждения, бытовые удовольствия ставит верхом желаемого. Так равнинный житель ближний бугор принимает за гору.

Мы заглатываем всё больше по мере того, как остывает напиток. Всё больше нам надо от жизни с возрастом и с распущенностью.

Философия никогда не была в почёте. Даже во времена расцвета приверженцы её едва могли сохранять зыбкий круг посреди людского моря.

Среди прочих товаров, как слишком сложная в употреблении, философия пользуется у населения наименьшим спросом.

Древние философы известны большинству людей – не по книгам, а по рисункам и статуям. И ничего особенного они собой не представляют. Чтобы походить на них, достаточно приладить курчавую бороду.

«Терпеть не могу философии», – слышишь нередко, едва разговор отвлекается от обыденности. Не сразу и найдёшь, с какой стороны обличить добровольную глупость. Но лучше промолчать: тому, кого нельзя вразумить, всякое доказательство длинно.

Неизлечимого больного, находящегося в коме, сравнивают с овощем. Много ли отличается от растения тот, кто в памяти, но не пользуется ею. Кто бежит от обзора своей жизни?

Под словами «узнать жизнь» подразумевается всего-навсего общение с возможно большим числом людей и участие в возможно большем числе ситуаций. Но ошибочно считать, что другие люди знают жизнь. Они такие же, как мы, и не имеет смысла перенимать их неясное понятие. Знание жизни не даст и обилие жизненных обстоятельств, всё равно они не могут быть всевозможными. Его может дать только собственное размышление, для которого хватает и немногих примеров.

Понимание жизни сходно с процессом чтения: то в рассеянии понимаешь слова и не понимаешь фразу, то воспринимаешь эпизоды и не улавливаешь замысла. Так и жизнь несобранный человек видит разнородными кусками, целое от него ускользает.

Вполне доверяясь методичному, научному познанию мира, мы плотнее закрываем себе путь живого, интуитивного познания.

У глубокомыслия дна не достанешь.

Признавая, что основным инструментом разума в нашем мире является логика, признавая безусловную однородность разума во всех мирах, нельзя всё же настаивать, что и в других мирах логика имеет ту же непререкаемую силу, или что она вообще используется. Вместо логики с её дроблением событий на причины и следствия, кому-то посилен единовременный охват и проникновение.

Нет ничего устойчивого и надёжного в нашем мире, кратка история человечества, коротка память человека. Остаётся надеяться на то, что существует и ждёт нас более прочный, высокий мир, где ничего не теряется.

Человек прозревает дважды – когда рождается и когда одумается.

Сверхъестественным часто называют то, что вернее бы назвать неизвестным или необычным. Как для необъезженной лошади, каждое открытие проходит через стадии: поразительно, непривычно, ничего удивительного, а как же иначе.

Правила не без исключений. Подозрительны только правила, в которых больше исключений.

То, что видел и представлял себе, первый человек изображал рисунками; потом, упрощая, схемами; потом стал прибегать к формулам – всё дальше отходя от самого предмета. Теперь между предметом и его выражением пролегает длинный путь специальных знаний. Очевидно, что это не самый рациональный путь – ни для обучения, ни для записи.