Джон Ронсон - Итак, вас публично опозорили [Как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей] [litres]

В свободное от работы время у них с Джейми был свой дежурный прикол: делать дурацкие фотографии, «курить рядом со знаком “Курение запрещено”, позировать перед статуями, подражая им».

– И вот в Арлингтоне мы увидели знак «Соблюдайте тишину, проявите уважение». И нас посетило вдохновение. Так что, – сказала Линдси, – полагая, что это очень смешно, Джейми выложила фотографию на Фейсбуке и с моего согласия отметила на ней меня, потому что я считала, что это уморительно.

Ничего особенного после этого не произошло. Несколько друзей по Фейсбуку оставили пару сдержанных комментариев.

– Один из них служил в армии и написал: «Это своего рода оскорбление. Я знаю вас, девчонки, но это очень бестактно». Другой написал: «Соглашусь», и еще один человек написал: «Соглашусь»… и я сказала: «Так-так-так! Мы же просто придуриваемся! Не обращайте внимания!»

Так-так-так… подождите-ка. Мы просто придуриваемся, как обычно, бросаем вызов власти. То же самое относится к фотографии, выложенной прошлой ночью, где я курю рядом со знаком «Курение запрещено». РАЗУМЕЕТСЯ, мы ни в коем случае НЕ хотели проявить неуважение по отношению к людям, которые служили и служат нашей стране.

После этого Джейми спросила Линдси: «Может, стоит удалить ее?»

Линдси ответила «нет». «Делов-то. Никто об этом снова и не вспомнит».

Настройки Фейсбука оставались для них загадкой. Большая часть галочек была проставлена. Некоторые нет. Порой они мельком замечали, что галочки, вроде как стоявшие раньше, отсутствовали. За последние несколько месяцев Линдси «много» об этом думала. «Фейсбук лучше всего работает, когда все шерят и лайкают. Благодаря этому растут доходы от рекламы». Это какая-то махинация Фейсбука, когда галочки «случайно» убираются сами собой? Какая-то лазейка? «Но не хочу звучать как какой-то сторонник теорий заговора. Не знаю, стояли ли вообще настройки приватности на загруженные файлы у Джейми».

В общем, оказалось, что приватными загрузки не были. И через четыре недели после возвращения из Вашингтона, отмечая в ресторане свои дни рождения – «У нас разница в неделю», – они вдруг поняли, что их телефоны вибрируют, не переставая. Так что девушки вышли в онлайн.

«Линдси Стоун ненавидит военных и ненавидит солдат, погибших в войнах за рубежом»; и «Умри, мразь»; и «Надеюсь, ты будешь гнить в аду»; и «Истинное Зло»; и «Лицо Типичной Феминистки. Лишние пятьдесят фунтов веса? Есть. Жирные руки и пальцы-сардельки? Есть. Никакого уважения к пожертвовавшим своей жизнью мужчинам? Есть»; и «Пошла ты, шлюха. Надеюсь, ты сдохнешь медленной и мучительной смертью. Отсталая мразь»; и «НАДЕЮСЬ ЭТУ СУКУ ИЗНАСИЛУЮТ И ЗАРЕЖУТ»; и «Я сегодня разговаривал с сотрудником “ЛАЙФ”, который сказал, что у них в начальстве есть военнослужащие и что ее уволят. Жду новостей о ее подружке…»; и «Когда они ее уволят, может, ей стоит записаться в качестве клиента. Даме явно нужна помощь»; и «Отправим тупую феминистку в тюрьму»; и, в ответ на незначительное количество постов, в которых говорилось, мол, может, не стоит рушить человеку будущее из-за шуточного кадра, «НИКТО НЕ РУШИТ ЕЕ БУДУЩЕЕ! Хватит пытаться выставить ее жертвой. Через шесть месяцев никто, кроме тех, кто реально с ней знаком, не вспомнит об этом».

– Мне хотелось кричать: «Дело всего лишь в знаке!», – сказала Линдси.

Она не знает, как эта история разошлась.

– И не думаю, что когда-либо узнаю, – сказала она. – У нас такое чувство, что фотографию увидел кто-то с работы. Мы оживили тот кампус. Вместе с этим появилась враждебность. Нас считали молодыми дерзкими идиотками.

В ту же ночь к тому моменту, как девушка пошла спать – «это было примерно в 4 часа утра», – на Фейсбуке появилась страничка «Уволим Линдси Стоун». Свои лайки на ней поставили 12 тысяч человек. Линдси прочитала каждый комментарий. «Я с какой-то навязчивостью читала все, что обо мне пишут».

На следующий день перед крыльцом ее дома собрались съемочные группы. С ними попытался поговорить ее отец. У него в руке была сигарета, и вслед за ним на улицу выбежала собака. Пока он пытался объяснить, что Линдси – вовсе не ужасный человек, он заметил, что камеры постепенно съезжают с его лица на сигарету и на собаку, словно они семья маргиналов – курящие сепаратисты со сторожевыми псами.

«ЛАЙФ» забросали письмами с требованиями снять их с должности, и Линдси вызвали на работу. Но ее не пустили в здание. Начальник встретился с ней на парковке и попросил отдать свой комплект ключей.