Джон Ронсон - Итак, вас публично опозорили [Как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей] [litres]

И так далее. Практически ни одна из жестоких фантазий не имела отношения к реальной опасности – преследователям, бывшим партнерам и далее по списку. Все они касались ужаса, который несет с собой унижение. Брэд Блэнтон был прав. Спрятанный глубоко внутри стыд ведет к агонии. Ведет к Джоне Лереру. А если дать стыду волю, это приведет к свободе – или хотя бы смешной истории, которая тоже является своего рода свободой.

Так что именно там, в своем номере, я решил, что на второй день курса Брэда я решусь на это. Дам волю своему стыду. Стану Максом Мосли. Буду кристально честен.

На второй день Брэд во всеуслышание спросил, не хочу ли я занять место на Стуле Допроса, раз уж в первый день отмалчивался.

Я прочистил горло. Все ожидающе улыбались, словно я был гвоздем классного телешоу.

Я замешкался.

– Вообще-то нет, – сказал я.

Улыбки ожидания превратились в замешательство.

– По правде говоря, – объяснил я, – мне кажется, что мои проблемы не настолько серьезные, как у всех остальных в этой комнате. К тому же я не люблю конфликты.

Я разъяснил, что в моем неприятии конфликтов не было ничего странного: мне очень даже нравится смотреть на то, как ругаются два человека. Если я замечу, что на улице двое прохожих кричат друг на друга, я могу даже остановиться, соблюдая почтительную дистанцию, и понаблюдать за ними. Но участвовать в конфликтах самому – нет, это не мое.

– Так что я не хочу, чтобы люди решили, будто я противник Стула Допроса, – заключил я. – Пока что это мой любимый момент на курсе. Разглагольствования в промежутках мне кажутся довольно скучными, но вот Стул Допроса – это супер.

– То есть тебе хочется, чтобы Стул существовал, но оказаться на нем не хочется? – спросила подруга Брэда Тельма.

– Да, – ответил я.

– Я считаю, тебе нужно сейчас же сесть в него, вот прямо сейчас вставай и садись, – сказала Тельма.

– Нет-нет, – сказал я снова. – Честно, я чувствую себя куда комфортнее, наблюдая за тем, как на него садятся другие люди.

– ЧЕРТОВ ССЫКУН! – заорала Тельма. – Я считаю, что он ЧЕРТОВ ССЫКУН!

– Если вам есть что высказать Джону, сделайте это, – сказал Брэд.

– Ха-ха, – ответил я. – Я серьезно: у меня нет такой серьезной истории, которая требует Стула Допроса. Не хочу, чтобы висела гнетущая тишина, и не хочу ворошить прошлое. Это все будет не по-настоящему. Я просто считаю, что у остальных куда больше важных тем, чем у меня.

– ДЕРЬМО СОБАЧЬЕ! – вскрикнула Тельма.

– ТЫ ВЫСОКОМЕРНЫЙ СНИСХОДИТЕЛЬНЫЙ УБЛЮДОК! – сказал Брэд.

– Не думаю, что я сказал что-то снисходительное, – удивленно ответил я.

– «Вам, люди, это нужно, а мне нет» , – сказал Брэд, передразнивая меня.

– Честно говоря, я очень возмущен тем, что ты сделал такое заявление, – вклинился Джек, ветеринар-сексоголик. – Это было ОХРЕНЕТЬ как снисходительно. И еще меня возмущает то, что ты вечно копаешься в своем гребаном телефоне, это жутко отвлекает. МЕНЯ ВОЗМУЩАЕТ, ЧТО ТЫ ВЕЧНО ДЕРЖИШЬ СВОЙ ТЕЛЕФОН!

– Можно добавить кое-что насчет телефона… – начал я.

– Да нам насрать, какие у тебя на это причины, – сказал Брэд. – Мы продолжим возмущаться вне зависимости от того, предоставишь ты какие-то разъяснения или нет.

– Диалог работает не так, – сказал я.

– ХА-ХА-ХА-ХА! – прогоготала Тельма.

– Джон, возмущает ли тебя что-то, чем ты хотел бы поделиться с присутствующими в этой комнате? – с надеждой в голосе спросила Мелисса.

Я подумал и ответил:

– Нет.

– ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ЗНАЛ, ЧТО ТЫ ДЕРЬМОВЫЙ ПРИТВОРЩИК, И ВСЕ ТВОИ СЛОВА ТОЖЕ ДЕРЬМО СОБАЧЬЕ! – проорал Брэд.

– ЛАДНО! – закричал я в ответ. – Меня возмущает, что ты, – я повернулся к Джеку, – считаешь меня снисходительным. Я НЕ снисходительный. Я формирую свое мнение касательно того, что ваши проблемы серьезнее, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на основании тех вещей, что вы РАССКАЗАЛИ В ЭТОЙ КОМНАТЕ. И меня возмущает, что ты, – я посмотрел на Тельму, – ведешь себя, как шестерка Брэда, как член его банды. Ничто в этом мире не бесит меня больше, чем люди, которых больше заботит идеология, чем другие люди. Ты снесла меня с ног этой волной идеологии Брэда.

– ВОТ ТАКУЮ, ЗНАЧИТ, ИСТОРИЮ ТЫ ВЫДУМАЛ ПРО МЕНЯ! – вскрикнула Тельма. – Да? Он хочет сказать мне: «ПРОСТО ОТВАЛИ»! Но не хочет идти на конфликт! Так что мозг вдруг начинает работать!

– Меня возмущает, что ты постоянно выкрикиваешь что-то вроде «чертов ссыкун» и «дерьмо», потому что… – начал я.

– Никаких «потому что», – прервала меня Тельма. – У всех свое толкование.