Юлия Жемчужникова - Достоинство возраста. Как относиться к старению

Какова же жизнь дряхлика, жизнь его семьи?

Вот как описывает Сергей Макаров: «В основном это борьба за существование — уже за существование, а не за жизнь» . Термины можно поменять местами, смысл понятен. Речь не о качестве, а о факте. «Бессмысленность и одиночество — два бича старости» теперь полностью вступают в свои права. Плюс зависимость, практически полная, когда тело становится тряпичной куклой. Приведу еще цитату, ибо сказано четко и хорошо:

«Казалось бы, теперь ты свободен от нагрузок и обязанностей, живи и радуйся! Но, во-первых, именно обязанности и нагрузки были для многих жизнью. Поэтому „свобода от“ не превращается для них в „свободу для“.

Ну хорошо, тогда наслаждайся своим внутренним миром: думай, пиши мемуары. Но как собрать разбегающиеся мысли? И потом, кому это на фиг нужно».

И еще:

«Самое неприятное для меня лично — это „ухоженный дряхлик“ (это слово я только что придумал, надеюсь, что оно не обидное). Ухоженный дряхлик чисто вымыт, аккуратно одет, причесан, даже напомажен, снабжен белоснежными зубами, сидит в коляске последнего образца на какой-нибудь магнитной подушечке с пупырышками и дыркой против геморроя… А в глазах — тоска. Или просто пустота. Непонятно, что хуже.

Содержать дряхлика нелегкая задача. Но не все дряхлики это понимают. Либо потому, что сами не особенно заботились о своих стариках и о детях, которые теперь ухаживают за ними, и не осознают, чего это стоит. ‹…› Либо настолько заняты собой и своим состоянием, что им просто не до этого…

Те же, кто все чувствуют и понимают и не хотят висеть грузом на шеях родственников, страдают еще и от этого.

Большинство, правда, смиряется с тем, что за ними ухаживают, и отдается на волю судьбы и ухаживающих, фактически превращаясь в зомби. Но немало и таких, кто хотел бы уйти, во-первых, чтобы освободить близких, а во-вторых, какой смысл в такой жизни? Но уйти им не дают. На это наша жестокая цивилизация индульгенции не дает».

В поисках мест, где уважают стариков, часто называют глухие деревни — и русские, и украинские, и казахские, и… Стоит задуматься над тем, не связано ли это в том числе и с тем, что дряхлики там большая редкость. В любом случае, как и все другие процессы и возрасты, и этот там более естественный. Если для С. М. самое неприятное — «ухоженный дряхлик», то для меня, пожалуй, это дряхлик, вывезенный из деревни (поскольку уже не может себя обслуживать) и сданный в городскую больницу или богадельню или даже содержащийся в квартире пополам с больницами.

«Говорят, что в старости портится характер. Естественно, ведь в гонке за выживание старики просто-напросто устают. Борьба с болезнями утомляет не меньше самих болезней. Количество таблеток зашкаливает. Резервы оптимизма тают. Множатся жалобы, старческие капризы, а нередко и агрессия. Типа: „оставьте меня в покое, что вы меня мучаете, дайте сдохнуть спокойно!“» (С. М.).

Заметим, что подобная агрессия нередка в любые другие возрасты: в детстве, подростковом, в середине жизни. Но тогда на нее всегда есть что ответить. Как на вопрос «Зачем я вам нужен?». А тут…

«Растерянные родственники мечутся в поисках рычага для мотивации… Или бессильно опускают руки» .

Уважаемый читатель! Только, пожалуйста, не надо обвинять цитируемого здесь С. Макарова в жестоком или даже равнодушном отношении к старикам. Отнюдь. Он описывает свои душевные отношения с родными и знакомыми дряхликами, и прелесть его позиции в честности, которой нам так недостает в теме старости.

Дряхлики, конечно, очень похожи на детей до года и по уровню самообеспечения, и по восприятию. Интересно, что у них часто присутствует любопытство и готовность к творчеству. И очевидна аналогия близости с нежизнью. Только младенцы движутся от небытия в перспективу активной жизни, старики — на том же расстоянии от конца, смерти. Потому до развития абсурдной медицины и в традиционных культурах переход в разряд дряхликов означал наступление последнего временного периода — конца жизни, и никто не думал растягивать его на десятилетия. Младенец вырастает за 1–2 года в способного говорить, ходить, осознавать себя ребенка. Старик, перешедший в разряд дряхлого, за тот же срок должен проститься, закончить существование, умереть.

Всякий ухаживавший за дряхликом или внимательный к этому процессу замечает его вампиризм. Любой, даже абсолютно далекий от всякой «мистики-эзотерики», пожалуется, что из него «тянут» соки, или жилы, или энергию. Это так. Но есть и обратный процесс. Можно, конечно, назвать это созависимостью, можно еще как-то. Но многие ухаживающие (передо мной пример моей самоотверженной тети) уверенно скажут: он(а) мне нужен. Некоторые, сами одинокие или старые, находят в этом смысл своей жизни, по крайней мере один из. Некоторые перекладывают на дряхлика свои страхи одиночества. Они сознательно или бессознательно буквально заботятся как о себе. Зачастую дети «лишают себя жизни», посвящая себя уходу за стариками. Как ни крамольно это звучит, но вопрос «А есть ли выбор?» должен иметь право на существование. Причем у обеих сторон.