Джо Сена+ - Spartan up! Руководство по устранению препятствий и достижению максимальной производительности в жизни [litres]

В конечном итоге в каждом из этих решений я жертвую комфортом и лёгкостью ради каких-то достижений. Минус моего образа жизни в том, что он труднее, но меня это устраивает. Это часть философии спартанской жизни. В конце каждого дня в моём теле не остаётся никаких запасов топлива. Я засыпаю, зная, что сегодня сделал так много, как только мог сделать. А когда я оглядываюсь в прошлое и смотрю на свою жизнь, я хочу чувствовать, что сделал так много, как только мог сделать. В этом состоит спартанская гордость: глядя в зеркало в конце дня, осознавать, что сделал абсолютно всё возможное, и так каждый день. Это потрясающее чувство, его стоит испытать каждому.

Spartan Up! Жизненный урок #3: всегда помните о тех, кто служит

В те времена, когда сандей стоил гораздо меньше, чем сейчас, один десятилетний мальчик пришёл в кофейню при отеле и сел за столик. Подошедшая официантка поставила перед ним стакан воды.

«Сколько стоит сандей?» – спросил мальчик.

«Пятьдесят центов», – ответила официантка. Маленький мальчик вытащил руку из кармана и внимательно изучил монетки, лежавшие у него в ладони. «А сколько стоит обычная порция мороженого?» – спросил он.

К тому времени в кофейню пришли ещё люди, все они ждали столик, и официантка начала терять терпение. «Тридцать пять центов», – ответила она грубо. Маленький мальчик вновь пересчитал свои монеты. «Я возьму просто мороженое», – сказал он. Официантка принесла мороженое, положила счёт на стол и ушла. Мальчик доел мороженое, заплатил кассиру и ушёл. Когда официантка вновь подошла к его столику, чтобы протереть его, она увидела, что на пустой тарелке аккуратно сложены две монеты в пять центов и пять пенни. Как видите, мальчик не мог позволить себе сандей, потому что должен был оставить что-то официантке в качестве чаевых.

Аавтор неизвестен

В ноябре 2003-го, пять лет спустя после первого моего участия в приключенческих гонках, мы с другом отправились на машине из Вермонта в больницу к моему отцу, чтобы проведать его после сердечного приступа. Мой друг сидел за рулём, а я был на пассажирском сиденье. В какой-то момент я, должно быть, задремал. Проснувшись, я обнаружил себя лежащим лицом вниз на покрытой инеем траве, я весь дрожал и был совершенно дезориентирован. Попытавшись шевельнуться, я понял, что не могу.

По-видимому, мой приятель тоже задремал, как и я. Мы вылетели с дороги и врезались в дерево. От столкновения нас выкинуло из салона. Тогда я этого ещё не знал, но в результате аварии моя левая нога оторвалась от вертлужной впадины. Я испытывал такую боль, которую ещё никогда прежде не ощущал, даже в самые худшие свои моменты самых жёстких гонок на выносливость. Что бы это ни было, это ужасно, думал я.

Я услышал звуки приближающейся сирены, за которыми вскоре последовал скрип стремительно приближающихся ко мне шагов. Кто-то начал говорить, и я помню, как отвечал что-то типа: «Нет, меня нельзя двигать, точно не раньше, чем вы вколете мне морфий». Получив разрешение на укол, они вкололи мне морфин, а затем оттащили меня в карету «Скорой помощи».

Я проснулся в реанимации, услышав какие-то голоса, похоже, принадлежавшие медикам, обсуждавшим мою ситуацию. Один из голосов обратился ко мне. «Мы должны провести кое-какие исследования с вами, – говорил он. – Ваша нога оторвана от бедра, она отделена от тела. Нам нужно сломать вам бедро и вернуть ногу на место».

«Делайте всё, что нужно», – помню, ответил я.

Позже я узнал, что время было очень важно. При таких травмах у хирургов есть всего шесть часов на то, чтобы вернуть ногу на место, иначе внутреннее кровотечение будет настолько критическим, что им придётся ампутировать конечность.

Моя нога была спасена, но долгосрочный прогноз касательно её функциональности был неутешительным, особенно в свете моей новой жизни, полной соревнований на выносливость, которые я успел полюбить. Более того, первые пять докторов сказали мне, что я никогда больше не буду бегать. Я не знал, смогу ли убедить их в обратном. Но я знал, что если доктора окажутся правы, я буду в полной жопе. Следовательно, я быстро проанализировал ситуацию и осознал, что у меня нет выбора. Я должен был убедить докторов в их неправоте. Если же неправым окажусь я, хуже уже всё равно не будет.