Лариса Пыжьянова - Разделяя боль. Опыт психолога МЧС, который пригодится каждому

Зачастую мы теряемся, когда сталкиваемся с чужим горем. Становится даже неловко, что у нас-то все более-менее хорошо. И, уходя от внутреннего дискомфорта, мы начинаем избегать скорбящего человека. Избегать в то время, когда он нуждается в поддержке.

Горюющие обычно делают вывод, что пока все хорошо, все рядом, а если что случится, сначала помогут, а потом как будто боятся твоим горем заразиться и начинают сторониться. Это не так. Просто у близких своя жизнь, и, оказав поддержку человеку в горе, они должны к этой жизни вернуться. Но это не значит, что они не готовы поддерживать! Скорее они просто не знают — как, боятся быть навязчивыми, нелепыми. Хорошо, когда горюющий человек может сам подсказать, какая именно помощь ему нужна в этот момент.

Очень тяжело видеть, когда люди, особенно мужчины, плачут от бессилия. В Крымске во время наводнения в 2012 году мы наблюдали тяжелейшие трагедии. Например, было несколько мужчин, у которых погибли пожилые родители. Беда произошла ночью, в полной темноте, они никак не могли добраться, чтобы помочь.

Не важно, в каком возрасте человек теряет родителей — пять ему лет или пятьдесят, реакция почти одинаковая. В этот момент включается и горюет осиротевший ребенок. В самом деле, пока живы родители, мы остаемся детьми.

У одного мужчины отец был парализован, находился в отдельном маленьком домике. «Когда я проснулся от шума воды, сразу попытался выскочить наружу, но водой сильно прижало дверь. Я нырял несколько раз, пока смог открыть дверь и попасть в комнату, где был отец. Но было уже поздно, он захлебнулся».

У второго мужчины точно так же погибла мать, ей было 90 лет. Они жили в соседних домах. «Я подплываю, а она уже мертвая…» Эти мужчины плакали навзрыд.

На ЧС часто именно мужчинам нужна помощь психолога в первую очередь. Они обычно зажимают в себе эмоции и приказывают себе ни на что не реагировать. Наша культура и воспитание не позволяют мужчинам выражать скорбь плачем это воспринимается как слабость. Но невозможно запретить себе чувствовать, поэтому при мнимом внешнем спокойствии у человека внутри все разрывается. И тогда можно просто сесть рядом, взять за руку и сказать: «Бывают ситуации, в которых и мужчины имеют право плакать». Человек как бы получает разрешение от социума, и тогда чувства прорываются наружу.

Но не все так просто. Часто среди горюющих можно увидеть «героя семьи». Этот человек берет на себя ответственность за все и уверен, что если он сейчас начнет рыдать, то некому будет решать организационные вопросы, то есть, по сути, некому будет похоронить близкого. И он не плачет, он собран, деятелен, активен. Горе его при этом с ним, оно никуда не уходит. Потом оно его догонит и накроет с еще большей силой.

Однажды была ситуация, когда «героем семьи» стал жених погибшей девушки. Родители и все родственники глубоко ушли в свое горе, а он взял на себя практически все. Мы с ним ходили на опознание, оформляли документы, протоколы, разрешение на захоронение. Нужно было решить, что принести из дома, чтобы одеть погибшую девушку, и так далее. Внешне он был спокоен и сдержан. Насколько ему на самом деле было плохо, я поняла в тот момент, когда внезапно перестала чувствовать часть своей руки. Мы с ним почти два часа ходили, он держал меня за руку, и его ладонь была настолько холодной, что моя рука оказалась как в заморозке.

Потом у нас была возможность немножко поговорить, но он так и не позволил себе заплакать. Я никогда не забуду, как он вышел с опознания и произнес тихо: «Она была самая красивая и самая красивая осталась». Он не для меня это сказал, он так видел и так чувствовал.

В первое время все, что происходит с человеком, потерявшим близкого, все его реакции — слезы, агрессия, апатия — это нормально. Надо просто быть рядом. Позовет — помогать, не позовет — не навязываться, но обязательно дать понять или сказать прямо: «Я рядом, ты обязательно скажи, когда я тебе буду нужен».

Однако если после потери прошло два-три года и ничего не меняется, человек ведет себя так, как в первый год, тогда, возможно, необходима помощь профессионалов. В таком случае можно предполагать так называемое «патологическое переживание горя» — человек застрял в своих страданиях, горе осталось не пережитым. Например, когда женщина говорит о погибшем муже: «Он просто улетел в длительную командировку, и я жду, когда он вернется», это значит, что безвозвратность потери не осознана, выстраивать дальнейшую жизнь, в которой мужа больше нет, и учиться жить без него для нее невозможно.