Кэрол Либерман - Плохие девочки. Почему их любят мужчины и как хорошим девочкам узнать их секреты

Майк проводил с Фиби и ребенком столько времени, сколько мог. Он хотел убедиться, что у них все в порядке. По окончании двухнедельного срока они отправились на шоу Робина Уильямса. Они все еще были согласны с тем, что это шоу будет их последним совместным вечером. Они много смеялись — идеальный, казалось бы, способ закончить отношения.

В тот вечер я старался быть как можно более мягким, прощаясь в нашу последнюю ночь. Утром я уже готовился к отъезду. Фиби разволновалась и заплакала. А потом она вообще ошеломила меня, взмолившись о том, чтобы я остался еще на полгода. «Все изменится, вот увидишь», — упрашивала она. Я удивленно посмотрел на нее и не мог поверить в то, что она только что сказала. «Просто поживи с нами еще шесть месяцев», — умоляла она. Я ответил: «Такого уговора не было». Она плакала. Я пошел к двери. Когда я обернулся, она стояла и глядела мне вслед: одинокая, покинутая женщина. Я и сам, признаться, пустил слезу, но все же уехал.

На каждом шагу Фиби уговаривала Майка остаться подольше — пыталась убедить его вернуться. Она поняла, что теряет хватку, поэтому удвоила усилия: звонила ему в любое время дня и ночи, ныла и плакала. Наконец он сменил номер телефона и переехал, стараясь не оставить ей зацепок. Он хотел, чтобы она потеряла его след.

Но однажды — динь-дон! — позвонили в дверь. На пороге стояла Фиби. Она заехала в окружной суд и навела справки о том, нет ли у них записи о том, что я купил дом. Она сказала, что ей нужно в туалет. Я впустил ее в дом. Мы поговорили, и она ушла.

Но затем она вернулась, и на этот раз уже с ребенком. Уходить она не захотела. Мне пришлось вызвать полицию, чтобы ее вывели со двора. Полицейские провели с ней беседу, и она ушла. Фиби узнала мой новый телефонный номер, регулярно звонила мне и кричала, что я снял с себя всякую ответственность за ребенка, что следовало понимать так: «Вернись ко мне». Я написал ей в письме: «Я не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоим ребенком». Я положил это письмо прямо в ее почтовый ящик, чтобы она быстрее получила его. На следующий день, когда я был на работе, мне вручили повестку в суд на алименты. Я стал думать, кого мне убить: себя или ее. На самом деле я не собирался делать ничего такого, просто не мог не фантазировать об этом. Я пошел в пункт медицинской помощи и получил рецепт на валиум, чтобы успокоиться и заснуть.

Адвокат Майка рекомендовал ему пройти тест на отцовство. Результаты показали, что почти со стопроцентной вероятностью он является отцом ребенка. Он не хотел быть никчемным отцом, но чувствовал себя так, словно его изнасиловали или обобрали до нитки. Когда наступил день суда, малышке было почти три года. Он видел ее только один раз, когда Фиби привезла ее к нему. Майк согласился выплачивать алименты на ребенка.

Мне было очень неприятно осознавать, что ребенок будет расти в неполной семье, но я не хотел иметь ничего общего с Фиби. И я подумал, что ее крики и вопли, когда мы будем видеться, будут для ребенка даже вреднее, чем безотцовщина.

Потом Майк какое-то время ничего не слышал о них, а затем, спустя девять лет, получил по почте конверт. Адрес был написан детской рукой. Письмо было от его дочери. Майк с радостью начал переписываться с ней, но Фиби положила этому конец. Она написала: «Ты ведешь себя неправильно. Ты не можешь поддерживать отношения с нашей дочерью, если у тебя нет отношений с ее матерью».

Этого Майк хотел меньше всего. В то время он ходил к врачу лечиться от депрессии и захотел поддерживать отношения с дочерью больше, чем избегать Фиби.

Психотерапевт Майка объяснила ему, что его проблема заключается в том, что он сотворил себе кумира из секса, чем и воспользовалась Фиби. Майк и сам прежде понимал в глубине души, что он верит в свою привлекательность для женщин, только когда ему удается затащить какую-нибудь из них в постель.

Поскольку Фиби получила полную опеку над дочерью, ему приходилось пробиваться через все ее капризы и прихоти, чтобы получить возможность сводить дочь в парк, или в кафе-мороженое, или на карусели. Фиби ревновала и злилась, оттого что он хочет быть рядом с их дочерью, но не с ней, поэтому она сознательно мешала Майку строить отношения с ребенком. Она не разрешала ему ни посылать дочери поздравительные открытки, ни звонить ей.

Я нашел способ обойти запреты Фиби. Я послал деньги в Еврейский национальный фонд, чтобы купить деревья моей дочери, и попросил их отправить ей открытку. Фиби ответила мне в письме: «Можешь посадить хоть целый парк, если тебе так хочется, но нашей дочери ты писать не будешь, и никто не сможет написать ей от твоего имени».