Кэрол Либерман - Плохие девочки. Почему их любят мужчины и как хорошим девочкам узнать их секреты

Харлан: Сука! Лучше бы я продолжил и трахнул ее!

Луиза: Что ты сказал?

Харлан: Я сказал, отсоси.

[Луиза стреляет в него.]

Во время бегства Тельма и Луиза показывают, что женщина с пистолетом, этим фаллическим символом, может быть такой же сильной, как и мужчина. Более того, они становятся все более безжалостными и властными. В конечном счете они предпочли совершить «прыжок» в небытие, бросившись со скалы и тем самым ускользнув от своих преследователей, чем терпеть насилие и гнет со стороны мужчин.

Мужчины, влюбляющиеся в Стерв, подсознательно тянутся к знакомым с детства сценариям, в которых один из родителей был авторитарным, грозным, а иногда и распускал руки. И хотя такая обстановка в семье сделала маленького мальчика несчастным и запуганным, он снова втягивается в прежнюю игру. На этот раз его главное желание — из ребенка, съежившегося в углу, из угодливой комнатной собачки превратиться во взрослого мужчину, которого слушают и уважают. Но этому его желанию не суждено сбыться, раз он связался со Стервой.

В сценариях из его детства отец — строгий сторонник дисциплины, который не брезгует физическим наказанием и жестоким обращением, чтобы преподать сыну уроки жизни. Ребенок растет злым и непокорным, но изо всех сил старается отрицать эти чувства.

Или в сценариях из детства присутствует другая крайность, когда стервозная мать подавляет мужа-рохлю и, запугивая его, заставляет служить ей. Сын стыдится отца из-за того, что тот позволил жене помыкать им. В любом случае мальчишка живет под угрозой вспышки мощного конфликта, направленного на него самого или на его отца. Это создает навязчивое желание повторить ситуацию из прошлого, когда он, став взрослым, снова в конечном итоге жертвует своими потребностями и хочет всеми средствами избежать конфликта в доме.

Мужчины, которые женятся на Стервах, беспокоятся о том, что их сыновья сами со временем выберут Стерву или вообще станут избегать женщин, потому что их мать, единственная известная им женщина, была слишком опасной. Стервозная мать командует своими детьми и старается угодить им, чтобы перетянуть их на свою сторону, желая обзавестись в их лице союзниками против их отца. Сыновей она холит и лелеет, чуть ли не кормит с ложечки, даже когда они уже вполне могут сами прокормить себя. Или таскает их с собой по магазинам — в результате парни нередко превращаются в метросексуалов, самовлюбленных мужчин, неспособных к романтическим отношениям с женщинами.

Мои приемные родители отправились в приют и выбрали там меня. От них требовалось пожертвовать три книги почтовых марок, и сделка была совершена. Мой биологический отец был дворнягой, а приемный — породистой гончей.

В случае Гэри это мрачное, самоуничижительное описание своего происхождения, рождения и усыновления — знак полного отсутствия чувства собственного достоинства. Стоит ли удивляться тому, что он стал жертвой цеплявших его манипуляциями плохих девочек. С его-то потребностью чувствовать себя желанным?

На следующий день после окончания школы Гэри ушел из дома и поступил в морскую пехоту. Он перешел из одной неуютной, почти тюремной среды, где ему постоянно угрожал приемный отец, в другую, ничуть не лучше прежней. Он счел более безопасным выпускать свой сдерживаемый гнев и непокорность в армии, ведь морские пехотинцы не могли вернуть его в приют.

В том возрасте я хотел оторваться по полной, свалить из дома и покуролесить на славу. Первые два года моей службы в войсках прошли в беспробудной пьянке, драках в барах и шашнях со стриптизершами.

Затем, в возрасте двадцати лет, еще на службе, он решил остепениться и жениться. Все еще испытывая неосознанное притяжение неэгалитарной среды, он женился на Элис, в которой разглядел стервозную природу: ему это было неприятно, но зато до боли знакомо.

Когда Элис злилась на меня из-за чего-нибудь, то в отместку добавляла в мой шампунь лосьон для депиляции, и у меня из-за этого волосы выпадали клочками. Или, когда я спал, красила мне ногти на ногах в розовый цвет, поэтому надо мной все смеялись, когда я принимал душ на базе морской пехоты. Или нарочно оставляла дверцы шкафа открытыми, когда ждала меня с ночного дежурства. Я шел по дому в темноте и бился головой о дверцу, а из спальни в этот момент доносился ее смех.