Майкл Лебо: Заложник эмоций

На работе она могла реагировать на одни и те же требования и события как на неудобства, новые возможности, кризисные ситуации, долг или несправедливость в зависимости от состояния, в котором выслушивала новости, испытывая либо озабоченность, либо амбициозность, тревогу, ответственность или лень. Ее ассистентам было трудно должным образом подготовиться, так как они никогда не знали, какое отношение возобладает в тот или иной день или час. А Марк не усваивал связи между своими действиями и их последствиями, которых нам для него хотелось. Да и как он мог это усвоить, если сталкивался с путаными и противоречивыми материнскими реакциями? Практически во всех областях жизни реакции Лесли находились под контролем не ожидаемого результата, а стремительно изменявшихся эмоций.

Плюсом же было то, что с Лесли невозможно было скучать. Это правда, что жениться на ней было равнозначно тому, чтобы устроиться ужинать на переднем сиденье вагончика на американских горках. Но я всегда знал, что дело здесь обстоит так же, как и с погодой, и если меня не устраивает нынешнее эмоциональное ненастье, то нужно лишь немного подождать, и все изменится.

Хотя в одном аспекте эмоциональной жизни Лесли все-таки была постоянной. Независимо от ситуации, независимо от эмоционального состояния, могущего послужить оптимальным водителем поведения в ситуации, Лесли всегда хотела и старалась испытывать главное для себя: ощущение того, что она «чего-то стоит». К несчастью, ее способность ощущать себя стоящим человеком во многом зависела от способности наполнить окружающих чувствами радости и совершенства, независимо от уместности и полезности этих чувств. А те, конечно, далеко не всегда оказывались таковыми. Если ассистент ошибался, Лесли приходилось поднимать ему настроение, тогда как для оценки, исправления ошибки и предотвращения ее в будущем уместнее были бы ощущения безопасности, любопытства, ответственности и решимости. Когда участники семинара, друзья или коллеги обращались к Лесли с какой-то просьбой, она старалась во что бы то ни стало ее исполнить без учета своих предпочтений и осмысленности просьбы с точки зрения намеченных результатов. Если они чего-то хотели и она могла им это дать, они были счастливы, и тогда она чувствовала себя стоящим человеком. Если Марк без особого восторга приступал к уборке, она часами манипулировала ситуацией так, чтобы он почувствовал удовольствие от работы, вместо того чтобы вызвать в нем чувство долга, ответственности или смирения с неизбежным. Если ей это не удавалось, она разрешала собственную фрустрацию тем, что освобождала Марка от его обязанностей и отпускала играть. Такое решение вызывало в нем радость; он получал то, что хотел. Да и она себя чувствовала неплохо – по крайней мере, до следующего раза. Между тем Марк быстро сделался мастером по части неполучения всякого удовольствия от работы.

Навязчивое стремление Лесли привести окружающих в состояние радости и довольства – и талант к этому, который она в себе развила – сослужили ей хорошую службу в психотерапевтической практике, стали отдельной темой на семинарах и оказались отличным подспорьем для социальных интеракций. Но в иных ситуациях, например на деловых встречах, задачи которых нередко определяются другими критериями, это порождало напрасные метания и снижало продуктивность. Однако еще большей потерей стала целая череда несостоявшихся отношений. Единственной заботой Лесли при приеме новых сотрудников и в ходе работы с ними бок о бок, а также при выборе друзей и общении с ними была мысль: «Смогу ли я сделать их счастливыми?» Если она могла, то все было хорошо. Если нет, то она чувствовала, что потерпе-я ла поражение. Неудача быстро приводила к возникновению невыносимого для нее чувства безнадежности. Конечно, Лесли приучила других ожидать, что она и впредь будет их радовать, равно как и давать им все, о чем они ни попросят. Когда это ожидание вспарывалось острым плугом разочарования и засевалось ее ощущением провала, тогда неразрешимые конфликты множились, подобно сорнякам. Эти конфликты тормозили и даже разрушали многие отношения. Такой исход был неизбежен. Люди не всегда счастливы. И нельзя от них этого требовать.

Как и все заложники эмоций, Лесли попала в ловушку паттернов поведения, продиктованных собственными эмоциями. Доказательством ее таланта, энергии и преданности было то, что даже ценой эффективности она могла завершить все, за что бралась. И могло получиться, что Она, так и не изменившись, всю жизнь провела бы в конфликтах между нами по поводу наших друзей, сотрудников, деловых партнеров и воспитания Марка, так и не доводя их до точки возгорания. Время и накопленное раздражение брали свое, и я больше не мог терпеть осадок, который оставляли во мне ее реакции. Ее действия нередко попирали стандарты ответственности и порождали в нашей жизни постоянную смуту и беспорядок – хаос, разгребать который приходилось мне. Мои терпение и решимость постепенно подтачивались неослабевающими, вечно изменчивыми эмоциональными ветрами. Не изменись ситуация, наш брак оказался бы под угрозой – и мы оба это знали.