Евгений Елизаров - Рождение цивилизации

2. Рождение цивилизации

Период исторического интермеццо, вмещает в себя многое: разложение родового строя, становление частной собственности, начал правового регулирования имущественных отношений, наконец, формирование политических институтов обеспечения сложившихся форм социального бытия. С чисто экономической точки зрения все это связано с трансформацией технологии простого присвоения, когда продуктом производства является только орудие, предмет же непосредственного потребления с его помощью большей частью находится готовым в окружающей среде, в технологию производства, где прямым результатом последнего оказывается также и предмет потребления. Именно эта технология порождает феномен прибавочного продукта (или, прибегая к обобщенным категориям политической экономии, расширенного воспроизводства). В свою очередь, именно прибавочный продукт предстает как ферментативное начало сложных процессов первичного социального брожения. Но десятилетиями повторяя ставшие едва ли не идиоматическими выражениями банальности, ассоциирующиеся с этим понятием, задумываемся ли мы о том, что именно оно, как, впрочем, и все интуитивно ясные, но не имеющие точного определения категориальные штампы, скрывает в себе величайшие тайны начала человеческой истории? И вот одна из них: что вообще заставляет человека производить этот прибавочный продукт? Именно так, заставляет! Что делает необходимым становление расширенного воспроизводства, что вынуждает экономический организм общества функционировать со все большим и большим напряжением. А ведь именно так должен формулироваться вопрос, если мы действительно хотим видеть в становлении цивилизации строго закономерное, а значит - в определенной мере принудительное начало. Говоря о принудительности, я имею в виду отнюдь не разрешаемый насилием конфликт противостоящих воль, я говорю о ней в том смысле, в каком под влиянием сезонных изменений принудительной является миграция перелетных птиц или сбрасывание листвы. Русский язык, правда, знает и общелитературное понятие закономерности, но смысловая аура этого слова не простирается далее простой констатации того, что в единой цепи обстоятельств, обусловивших какое-то явление, отсутствуют необъяснимые пробелы. Здесь же важно подчеркнуть не столько аспект простой причинной обусловленности, сколько аспект неизбежности становления цивилизации при стечении соответствующих условий. Так все-таки что же - потребность? Но структура прибавочного продукта сообществ, еще не вставших на путь цивилизации, в сущности ничем не отличается от структуры необходимого, то есть представляет собой все ту же совокупность (включающую в себя и разумный запас) предметов непосредственного потребления и орудий, требующихся для их производства. Время для разложения интегрального результата общественного производства на долю, покрывающую абсолютную жизненную необходимость, и часть, традиционно ассоциирующуюся с излишеством и богатством, еще не пришло. И потом: если в основе прибавочного продукта лежит физиологическая потребность, то уже в силу одного этого обстоятельства он обязан определяться как строго необходимый. Впрочем, будем точны: прибавочный продукт обыкновенно понимается как образование, производимое сверх меры потребностей человека (вернее сказать, не человека, но какой-то отдельной общины), то есть вещь, которая в принципе не может быть немедленно потреблена его непосредственным производителем. Но разумно предположить, что сверх меры потребностей какого-то одного социального объединения такой продукт может производиться только в том случае, если где-то рядом, какой-то другой социальной единицей (в силу ли микроклиматических условий обитания, специфики ли ландшафта, неблагоприятной половозрастной структуры общины, в силу каких-либо других обстоятельств), тот же самый продукт производится в недостаточных объемах. Иначе говоря, прибавочным он является только для своего непосредственного производителя, там же, где его "прибавочность" принимает не относительную, но абсолютную форму, неизбежен кризис перепроизводства. Но до кризисов перепроизводства обществу, не переступившему порог варварства, еще очень далеко. Уяснение этого обстоятельства отнюдь не разрешает, но, напротив, обостряет поставленный выше вопрос. В самом деле, с какой стати одной общности нужно производить продукт, который сама она в принципе не может потребить? Только из альтруистических принципов, то есть только для того, чтобы обеспечить им другую, испытывающую дефицит? Но и до альтруизма человеческому обществу, в сущности еще не познавшему не только повелений нравственного закона, но и вполне прагматических норм родовой морали, предстоит еще долгий путь восхождения.