Л. Рувинский - Как воспитать волю и характер

Сначала друзья и знакомые приходили часто. Чуть ли не бессменные дежурства у его постели. Но постепенно их оставалось все меньше, визиты стали все реже.

И тогда Николай понял, что из жалости долго к нему ходить не будут. Чтоб не терять друзей, надо быть для них интересным. Пришли на память слова Пушкина: «Но боже мой, какая скука с больным сидеть и день и ночь, не отходя ни шагу прочь!» Вот именно, скуки не должно быть возле меня. Чтобы друзьям было интересно и весело со мной. Дружба сохраняется долго там, где получают многое для себя и в состоянии дать взамен другому свои знания, тепло, участие.

Позже он писал одному из своих адресатов, Володе Харченко, прикованному к постели из-за травмы позвоночника: «Секрет сохранения дружбы для всех в умении быть по-прежнему нужным своим друзьям, в наличии общих интересов, стремлений... надо, чтобы это общее стало столь захватывающим, чтобы друзья просто-напросто забывали смотреть на тебя, как на больного, чтобы собираться у Володи для всех друзей стало не только товарищеским долгом, а зовущей потребностью, одинаково необходимой и для Володи, и для остальных».

И Николай начал писать. Сначала ему приходилось усилием воли заставлять себя много читать, но затем у него появилась потребность обучаться. Единожды вкусив радость познания, он пристрастился к нему. Люди теперь сами тянулись к нему, искали в нем опоры и поддержки. Это придавало ему еще большие силы, помогало мобилизовывать силу воли, позволяло не только ему самому продолжать усиленно работать, но и стать источником бодрости для других.

Так, ленинградский писатель Павел Журба писал ему однажды: «Считаю дни, когда вылечу в Ялту. Мне очень надо увидеть Вас, поговорить с Вами, чтобы еще на два-три года зарядиться бодростью». А когда Журба расхандрился однажды — переутомился, работая, обострились старые раны (три войны прошел, и каждая оставила на его теле и в душе свои отметины), замучила бессонница — Бирюков ответил ему: «Безобразничаешь, брат. Надо взять себя в руки». И Павел Терентьевич Журба сразу пришел в чувство. Какое право имел «расклеиваться», когда Бирюкову в сто раз трудней, а ведь он работает, всегда бодр и весел.

Произведения Н. Бирюкова, вся его жизнь, полная драматизма и героических будней, многим помогли обрести уверенность в себе и даже спасли не одну жизнь. Так, болгарка Роза Тодорова Генова, прочитав «Чайку», благодарила автора за то, что он спас ее от самоубийства, к которому она была близка: муж и его родители отказались от Розы, заболевшей во время беременности полиомиелитом Образ Лизы Чайкиной помог Розе найти в себе силы, и она продолжала жить и бороться даже после второго удара — рождения мертвого ребенка. Яркий пример творческой и героической жизни Николая Бирюкова помог ей обрести уверенность в себе, мобилизовать волевые качества— выдержку, уверенность, целеустремленность. По совету Бирюкова Роза стала заочно учиться, окончила гимназию, университет, стала критиком.

Н. Бирюков чувствовал, видел, что теперь он нужен друзьям не меньше, чем они ему. Это вдохновляло его, мобилизовало волю, придавало силы и уверенность в себе.

Сила воли, бодрость духа, жизнелюбие, стремление принести людям пользу помогли Николаю обрести и верного друга на всю жизнь — Аню.

Как-то Н. Бирюкова пришла навестить совершенно незнакомая учительница литературы. Она (это была Аня) робко остановилась в коридоре больницы и думала, что сказать ей больному человеку, как его утешить Она надеялась увидеть тяжелобольного, полного тоски и отчаяния, а увидела розовощекого веселого парня. Она даже растерялась от неожиданности. И не ей пришлось его утешать, а он разговаривал и шутил с ней так, как будто она нуждалась в чем-либо. Он оказался настолько интересным человеком, что, несмотря на свою занятость, Аня снова и снова приходила его навещать. И в конце концов она полюбила его и стала женой и верной подругой на всю жизнь.

Болезнь не помешала Бирюкову стать одним из самых путешествующих писателей: «Редкий год проходит без того, чтобы я не отлучался в длительную командировку. Расстояние не смущает — иногда это бывает 500 километров, иногда 5000, — писал он одному из своих друзей, обеспокоившемуся от известия, что Бирюков неизлечимо болен. — Пусть Вас не тревожит мое состояние. Сил еще достаточно, чтобы ни на один день не прекращать работу».

Это подвиг! Любая такая поездка в его состоянии могла стать последней, не говоря уже о физических страданиях, которые он испытывал при любом передвижении.