Отто Вейнингер: Пол и характер

Постепенно раздвоение мужчины и женщины разрослось в дуализм высшей и низшей жизни, субъекта и объекта, формы и материи, «чего-то» и «ничего». Всякое метафизическое, как и всякое трансцендентальное бытие, есть бытие логическое и моральное: женщина алогична и аморальна. Но в ней нет уклонения от логического и морального начала, она не антилогична и не антиморальна. Она ни «да» ни «нет», она просто «ничто». В мужчине заключается возможность абсолютного «некто» и полного «ничто», поэтому он может склоняться или в одну, или в другую сторону. Женщина не грешит, так как она сама – грех, возможность греха в мужчине. Абсолютный мужчина – это идеальный образ Бога, абсолютное «нечто». Женщина же всегда символ полного «ничто». Вот значение женщины во вселенной, так дополняют и обусловливают друг друга мужчина и женщина. Женщина имеет определенный смысл и функцию в мире, представляя собой противоположность мужчины, и возвышается над животной «самкой», как мужчина над животным «самцом». В животном царстве идет борьба между ограниченным бытием и ограниченным небытием. Но у человека неограниченное бытие и неограниченное небытие стоят рядом. И поэтому только взятые вместе, мужчина и женщина, представляют полного человека. Итак, быть лишенной всякого смысла – это смысл женщины. Женщина являет собой противоположность божества, другую возможность в человеке. Поэтому к мужчине, обратившемуся в женщину, относятся с большим презрением, чем к опустившемуся преступнику. Этим и объясняется страх мужчины перед женщиной, – это страх перед бессмысленной, манящей бездной пустоты.

Только старуха раскрывает глубокую сущность женщины. Повседневный опыт показывает, что женщина становится красивой лишь через любовь мужчины. Старая женщина показывает нам, что в женщине нет красоты; если бы женщина была красива, не существовало бы ведьм.

Но женщина есть ничто, пустой сосуд: вычищенный и выбеленный на время.

Если взять исходной точкой таблицу двойственной жизни, то можно сказать, что направление от высшей жизни к низшей представляет переход от бытия к небытию, волю, направленную на «ничто», на отрицание, на зло в себе. Антиморально утверждение полного «ничто», потому что является потребностью превратить форму в нечто бесформенное, в материю, в потребность разрушать.

Но «отрицание» родственно с «ничто». Вот поэтому существует общая связь между женственным и преступным. Резко разграниченные понятия антиморального и аморального соединяются здесь в понятия неморального, и обычное смещение этих двух понятий получает, таким образом, свое оправдание. Ибо «ничто» есть только «ничто» и не имеет ни существования, ни сущности. Это отрицание с помощью «не» противопоставляется «чему-то». Женщина получает право на существование только тогда, когда мужчина, уклоняясь от высшей жизни, утверждает свою собственную сексуальность. Благодаря присоединению «что-то» к «ничто», это «ничто» может превратиться в «что-то».

Признанный фаллос есть нечто антиморальное. Поэтому его воспринимают как нечто отвратительное, стоящее в каком-либо отношении к сатане; центр Дантовского ада занимают половые части Люцифера.

Женщина зависима своим существованием от мужчины, последний, становясь мужчиной, половой противоположностью женщины, возвышает ее к жизни, создает ее. Поэтому для женщины самое главное – сохранить в мужчине сексуальность, так как от нее зависит существование женщины.

И вот почему женщина сводничает, желая, чтобы мужчина превратился в фаллос. Она знает одну только цель по отношению к мужчине, и цель эта направлена на виновность его. Женщина умерла бы в то мгновение, в которое мужчина одолел бы свою сексуальность.

Пока мужчина асексуален, он снова и снова создает женщину. Через него она получила сознание и через него бытие. Не уклоняясь от полового акта, он вызывает к жизни женщину. Женщина есть первородный грех мужчины.

Женщина – только вина и существует только через грех мужчины. И если женственность обозначает сводничество, то это потому, что всякий грех стремится к размножению. Существование женщины и все, что она в силах сделать и совершает бессознательно, сводится к отражению инстинкта в мужчине, его низшего, неискоренимого инстинкта: подобно Валькирии, она, сама слепая, является орудием чужой воли. Материя такая же неразрешимая загадка, как и форма; женщина так же бесконечна, как мужчина; «ничто» столь же вечно, как и бытие. Но эта вечность представляет собою вечность греха.