Эрнест Цветков - Досье на человека

– шо… – отозвался колодец.

– О, опять этот колодец!

– ц…ц…ц…

– Надоедливая бестолочь.

– Сам такой! – вдруг рявкнул колодец.

Я подошел к нему и заглянул внутрь, надеясь увидеть там оскорбителя, но только ведерко на цепочке постукивало о темные стены, да чернела где-то в глубине, поблескивая, вода. На меня повеяло холодом. Дрожь пробежала по телу. Надо убираться из этого места. Но по тропинке идти я больше не захотел.

Внезапно послышались голоса.

Человоки рядом! Я крикнул, но никто не отозвался. Может, это вовсе не человеки, а обман слуха?

– Обман уха, – высказался колодец. Я озлобился.

– Если ты еще хоть слово скажешь, я тебя землей завалю, камнями закидаю. Я расколочу твою кирпичную глотку.

– Нельзя, – простодушно отозвался колодец, – не имеешь права. Я чудо.

Некоторое время я обдумывал свое положение. Потом залез на пальму с целью просмотра окрестностей.

И я увидел человоков.

Они пришли к колодцу, дабы поведать друг другу мысли свои. Это была пара влюбленных. Они смотрели на меня круглыми, редко мигающими глазами.

– Человоки! – обратился я к ним, – как мне отсюда выбраться и попасть в Город?

Они поцыкали зубом, он покачал головой наподобие китайского болванчика и сказал ей:

– Кукиш.

– Да, милый, – ответила она.

Потом они взялись за руки и закружили вокруг дерева, постепенно набирая темп.

Уже со свистом проносились тела их, едва различимые от скорости.

Вместо влюбленной парочки возле пальмы вовсю бушевал смерч. Он все ближе подбирался ко мне, и в вихре его повисло очертание не то кукиша, не то вопросительного знака.

С каждым новым оборотом смерча дело также обещало принять серьезный оборот.

«Прыгай! – пронеслось в голове. – В колодец!» Некогда великий писатель сказал: «Все смешалось в доме Облонских». Так вот – все смешалось тогда в голове моей. Внутренний голос вопил: «В колодец! В колодец»! А смерч уже касался моих пяток. Я лихорадочно принялся раздвигать густые ветви, чтобы залезть повыше, что психологически понятно, но нерационально. Хотя у сна своя логика… Что толку от выигранного мига? А вот и неправда. А вот и есть толк. Да еще какой. На одной из веток я увидел табличку:

Я в последний раз спросил у голоса, не ошибся ли он, но он вообще обиженно замолчал.

И зажмурив крепко глаза, и затаив дыхание, прыгнул я с дерева и вошел в вертикальный коридор мрака, проломив черепичный навес. Глаза мои открылись сами собой и как раз напротив таблички:

Мне вспомнилось, что возле самого колодца я видел столбик с надписью:

И горько улыбнулся я. И раздался всплеск потревоженной воды. И вошел я в пучину. И предстала пред взором моим вся моя жизнь. И… тут я увидел свет. Неужели?., нет-нет, не мир это загробный. Это дно в свете прожекторов, встроенных в специальные углубления.

Колодец книзу расширялся. На дне лежали три аккуратных камушка. Между ними маска и акваланг, и рядом табличка:

В стене я заметил дверцу и кнопку. Как водится, кнопку я нажал, дверца медленно открылась, и я шагнул в шлюзовую камеру.

Я очутился в канализационной системе Города.

По прошествии некоторого времени я благополучно вылез из канализации и оказался на главной площади. Тут же я направился в Городское Учреждение, несмотря на свой немножечко нелепый вид. Но я непременно хотел засвидетельствовать свое почтение как представитель далеких земель.

В дверях меня встретил швейцар. У него зеленые усы, каждый примерно с полметра. Они воинственно топорщились.

– Куды? – рявкнул он.

– Засвидетельствовать свое почтение, – ответил я учтиво и не без гордости, показывая визитную карточку, на которой значилось:

Швейцар с почтением посмотрел на меня, щелкнул усом и пропустил.

Я очутился в царстве лабиринтов. Нагроможденье ходов, лазеек, коридорчиков обступило меня. Соответственно таблички, указатели, знаки – висели там и тут и на каждом шагу. В глазах моих запестрело, как в калейдоскопе. А вокруг по лестницам, коридорчикам, лабиринтам сновали человочки. Сделав несколько шагов, я остановился в растерянности, так как внезапно возник передо мною яркий плакат: