Маргарит Сешей - Дневник шизофренички

Вскоре она узнала меня в ситуациях, независимых от нее самой. Оставалось лишь принять мою профессию психоаналитика, занимающегося пациентами, на которых она перенесла свою агрессивность, накопившуюся у нее против братьев и сестер. Здесь также произошла символическая реализация ее неосознанной потребности, позволившая ей мириться с тем, что я принимаю пациентов, потом спокойно принять их присутствие, и, наконец, заинтересоваться ими и мною самой. Моя индивидуальная и социальная личность была полностью узнана и интегрирована Я, и я обрела свою постоянную идентичность. Последовавший прогресс был громадным. Установив отношения между своим Я и социальной матерью, Рене приближалась к «логике отношений». Она больше не сводила все только к своей собственной деятельности, а считала себя человеком среди других людей, имеющих те же права и обязанности, что и она. И в связи с постепенной децентрализацией ассимиляции реального ее Я, Рене удавалось все лучше дифференцировать внутренние впечатления и внешний мир. Поэтому магико-анимистические и магико-искусственные способы поведения исчезли, оставляя место для способов поведения, адаптированных к обществу. Инвестирование либидо во внешний мир и в другого восстанавливала границы, разделяющие Я и реальность, а также взаимоотношения между Я и другим. Рене выстраивала свой мир, параллельно вырабатывая свое Я.

Рене медленно, но верно двигалась к жертвенности и к объективности взрослого.

Я, наделенное теперь либидинальной энергией, черпаемой из материнской любви, было способно любить само себя и жить независимо от матери. Оно было также достаточно структурировано для того, чтобы структурировать реальность и адаптироваться к ней. Но, главное, оно могло вкладывать свою эффективность в людей и вещи, так что, начав с синкретического сурового и унылого восприятия мира, Рене пришла к видению живой, меняющейся и релятивистской реальности, которая приносила ей радость.

Вот мы и подошли к концу нашего исследования, которое мы задумали провести вокруг психотического «Я». Благодаря признаниям Рене мы смогли проникнуть по ту сторону закрытой для нас символики, связанной с бредом, галлюцинациями, шизофреническим поведением, столь озадачивающими своей амбивалентностью и диссоциацией. Феноменологический и психоаналитический анализ латентного периода, начала и собственно состояния шизофренического психоза убедительно показал нам чрезвычайно важную роль фрустрации в дезинтеграции Я. Практически именно она ответственна за изначальную слабость Я, благодаря которой мог начаться психоз.

Начав жизнь при наличии витальной потребности, требовавшей удовлетворения, Рене так и не смогла адаптироваться к реальности. С приближением зрелого возраста она так и не смогла принять сложность внешнего мира и вернулась к низшему, инфантильному состоянию своего развития. Первым признаком этой регрессии Я было то странное восприятие реального, которое так пугало больную. И по мере того как болезнь все более способствует дезинтеграции, можно отметить, что мир пациентки продолжает терять свою пространственную структуру и вскоре заменяется другим — в высшей степени субъективным и зыбким. Эта постепенная утрата реальности происходит из-за уменьшения либидинальной энергии, которой Я предпочитает бред и галлюцинации. Но вдруг, благодаря символической реализации потребности в питании, Рене вновь обретает утерянное ею ранее чувство реальности. Это временное восстановление чувства реального, случающееся прямо во время острого психоза, казалось, свидетельствует о том, что регрессия не является столь застывшей, как представлялось, а обладает некоторым динамизмом.

Однако из-за несистематизированности моего метода и ошибок, которые были ему присущи, Рене дошла до последнего — низшего — уровня отрешения. Эта сильнейшая регрессия, которая довела ее до стадии фетальной организации, является очень поучительной как с точки зрения исследования Я, так и с точки зрения исследования влечений.

На самом деле, благодаря борьбе с распадом личности, мы смогли изучить механизмы, способствовавшие реконструкции Я. Сами по себе эти механизмы не имеют никакой энергетической силы. Они обрели значение лишь после того, как основные потребности больной были удовлетворены. Надо было возместить первоначальную фрустрацию, погрузив Рене в «зелень», т. е. позволив ей утолить жажду возврата к матери. И именно в результате этого символического удовлетворения больная смогла вновь обратить внимание на реальность, так как через мать-аналитика — источник удовлетворения ее нужд — Рене смогла принять ту благотворную реальность, которая перед ней предстала. Поистине с трудом можно отважиться назвать «реальностью» это приравнивание объектного мира и собственного желания. Тем не менее это была первая связь, установленная между Рене и Другим. В этот момент саморазрушительные влечения, вызванные фрустрацией, были нейтрализованы либидинальными тенденциями, почерпнутыми в любви матери. Именно тогда механизмы, формирующие Я, смогли начать действовать.